— Это будет трудно сделать, — Рани с Линой переглянулись. В снегах пустыни почти все разговоры женщин, да и не только их, в той или иной степени были тем, что скользило на грани между сплетней и шушуканьем рабынь.
— Но нужно постараться, — весь вид Лиса говорил о том, что ему эта идея пришлась как раз весьма по душе.
— Нет, мы не должны спрашивать Его о том, как нам быть, — к всеобщему удивлению, в тот момент, когда все были готовы согласиться с этим, свой голос против подал Евсей.
— Почему? — все взгляды устремились на него.
— Не слишком ли много «почему» за один день? — тот тяжело вздохнул. — Атен, — он повернулся к старшему брату, — разве Он не говорил тебе, что не хочет принимать решения за других, вмешиваясь в судьбы людей и нарушая полотно земного мира?
— Да, — вынужден был признать хозяин каравана. Кивнув, он склонил голову на грудь, глядя исподлобья на своего помощника, ожидая, что тот скажет дальше.
— Лина, Рани, — Евсей повернулся к женщинам, — как вы считаете, могут ли простые смертные задавать богу вопросы, на которые Тот, способный прочесть их в наших глазах, не отвечает сам?
— Нет, — поспешно сказали женщины, боязливо поглядывая друг на друга, — лишенные дара не вправе расспрашивать даже Хранителя, не то что небожителя. Нам дано лишь ждать того благословенного мига, когда Он пожелает поговорить с нами.
— Когда бог солнца странствовал с Гамешем, Он отвечал на все его вопросы… — чуть слышно пробормотал себе под нос Атен, но Евсей все равно расслышал его слова, спеша бросить:
— Не сравнивай себя с великим царем-основателем, который был не только наделенным даром Хранителем, но и Первым Жрецом!
— Я и не сравниваю, — тот глубоко вздохнул. А как бы ему хотелось!
— Пусть мы — всего лишь презренные изгнанники, — тихо проговорила Лина, — Он отвечает и на наши вопросы…
— Повелитель небес, — хмуро глядя себе под ноги, вздохнул Атен, — всегда был одним из тех богов, которые не просто заботятся о людях, но участвуют в нашей жизни. Мне бы очень хотелось, чтобы Он перестал сторониться всех и всего… И вообще, мы столько раз нарушали правило первого слова, что ничего не случится, если мы обойдем его и на этот раз.
— Ладно… — Евсею ничего не оставалось, как согласиться. В конце концов, он был один против всех. — Если хочешь, пойдем к Нему, поговорим…
— Да!
— Но вдвоем, а не всей толпой, — он оглянулся на других караванщиков, которые понимающе склонили головы. — Мы расскажем вам. Потом… — и братья поспешно зашагали прочь. Последнее, что они услышали, были произнесенные Линой чуть слышно слова:
