– Яйцо, может, сварить? – еще сказала буфетчица. – Быстро!
Но Юрий уже выскочил в коридор. В раздевалке тоже никого не было, пальто сиротливо болталось на пустой вешалке. По привычке Юрий еще пробежал глазами доску приказов и расписание. Нового ничего. Выходной завтра, слава богу, не отменили, на этот счет никогда нельзя быть уверенным. Нет, не отменили.
Одеваясь, Юрий привычно слушал, как дежурная, баба Софа, рассказывала пожарнику:
– Сейчас на дежурство иду и батюшка встречь. Благословил. А меня и ожги, как сковородой: в проклятое ж место иду!…
Тоже фигура у них в театре эта баба Софа. Рябая и бескомпромиссная. Дежурная при служебной двери и при телефоне.
Входившим с улицы она говорила бандитским голосом: «Ноги, ноги вытирай! Не в лавку пришел!» Когда с ней прощались, она говорила: «Ладно», или «Чего там!» И взмахивала рукой, будто отпускала актерам многочисленные грехи. Баба Софа была богомольна, лично знакома с самим батюшкой, единственным на весь город, каждый день ходила в церковь. Театр баба Софа считала проклятым местом и не уставала отмаливать свою там работу. Работала она в театре давно, дольше всех, всегда. Директора помнила еще сопляком бесштанным и каждую премьеру с пристрастием смотрела из директорской ложи. А когда спрашивали про впечатление, быстро крестилась и говорила только: «Гореть будем! Огнем будем гореть!» Но во время спектакля часто смеялась толстым бандитским смехом, и директор грозил ей пальцем через плечо – кого другого давно бы из ложи выгнал.
– Наташа мне ничего не передавала? – на всякий случай спросил Юрий.
– А чего ей передавать? – сразу переключилась баба Софа. – Пождала да пошла. С Морско-вым под ручку пошла. Еще засмеялась: «Счастливо, – говорит, – баба Софа…»
– Спасибо, – сказал Юрий.
– Наташа с Морсковым пошла, а тебе как раз тут звонила женщина. Голос такой приятный, – баба Софа поискала слово и нашла, – приятный, женский. Увидеться, что ли, ей надо с тобой. Она, что ли, придет. Либо ты придешь, я даже не помню.
Вот так баба Софа всегда, через нее только передавать.
– Какая женщина? Вы не спросили?
– Мне чего спрашивать, – отмахнулась баба Софа. – Она имя сказала, да мне ни к чему. Таня как будто. Или, может, Люда.
– Лена? – сказал Юрий.
И все в нем остановилось. Лена ему в театр никогда не звонила, за все эти годы – ни разу. Только, конечно, с Борькой. Спокойней, спокойней. Если бы что-нибудь важное, если бы с Борькой, она бы его нашла. Просто так она бы не позвонила…
