– Ну тогда я куплю тебе пони или скейт-борд, а хочешь – целый плавательный бассейн! Герби, только скажи мне, чего ты хочешь…
– Ничего, – сказал Герберт.
Мистер Пиннер так и бродил вокруг него с затравленным видом. Заметив в другом конце студии Рида, он бросился к нему так быстро, как только мог на своих маленьких ножках.
– Придумайте, что с ним делать, мистер Рид! – задохнулся он.
Рид закусил губу. В каком-то смысле это было его работой. Не без труда он пробрался к Герберту и положил руку на плечо мальчика.
– Это правда, что они говорят, Герберт? Ты не хочешь продолжать передачу?
Герберт поднял голову. В его глазах читалась такая усталость, что Рид сразу же почувствовал смущение и чувство вины.
– Я… не могу. Прошу вас, мистер Рид, я не могу участвовать в этом.
Рид снова закусил губу, до боли. Не входит ли в задачу психолога проблема человеческого общения и сообщения?
– Если ты не выйдешь в эфир этим вечером, Герберт, ты многих подведешь.
Герберт нахмурился.
– Не могу, – заявил он.
– Подумай о тех, кто испугается. Они сразу же решат, что что-то произошло. Кто знает, что придет им в голову?
– Может быть, вы и правы, – начал Герберт. – Но я все-таки…
– Ты должен, Герберт.
Герберт внезапно сдался.
– Хорошо, – сказал он. – Я попробую.
Вздох облегчения вырвался у всех, кто стоял в студии. Все направились в комнату просмотра. Где-то раздался нервный смех, зашептались. Кризис прошел, беды не случилось.
Первая часть передачи прошла нормально. Конечно, голос у парня звучал не так уверенно, как обычно, а руки немного дрожали, но это мог заметить только пристальный взгляд. Не прошло и пяти минут, как Герберт отложил в сторону какие-то промышленные чертежи, которые показывал зрителям, и произнес необыкновенно мрачным голосом:
– Сейчас я хочу поговорить с вами о завтрашнем дне. Завтра…
Он прервался и с усилием сглотнул.
– Завтрашний день будет непохожим на сегодня, на вчера, на любой из прошлых дней. Завтра будет началом нового мира, лучшего нового мира.
При этих словах мальчика Рид почувствовал холодок недоверия. Он оглянулся вокруг и увидел, что окружающие слушают Герберта с нарастающим внимание. Веллман с отвисшей челюстью поглаживал улиток, которыми был разрисован его галстук.
– До сих пор, – продолжал Герберт, – жизнь была нелегкой. Мы знали войны, и их было немало; мы знали голод и эпидемии. У нас случались экономические кризисы, которые мы не могли преодолеть, люди страдали от голода при полных закромах и умирали от излечимых болезней. Мы истощали земные ресурсы, и голод все больше и больше угрожал нам. Мы много страдали…
