Во время моего рассказа Тихон Егорович хмыкал, крутил своей круглой лысой головой, смотрел на меня с усмешкой и, кажется, не поверил ни одному слову. Впрочем, на его месте я бы поступил так же.
После моего рассказа он даже немного повеселел.
– В молодости всегда тянет к розыгрышам, – сказал он. – Когда я был молодым, я тоже любил розыгрыши. Однажды мы так разыграли директора школы… Пойду я, ребята, все-таки узнаю, в чем дело. В самом деле – хамство. Уже, наверное, часов семь. Скоро все встанут, а уха не готова, меня затащили черт знает куда, небось и за час не доберешься.
Тихон Егорович взял кружку, напился и полез с ней опять на лестницу. Вскоре звонкие удары разнеслись по всему катеру.
– Обольют водой, вот и все, – предупредил я.
Но я ошибся. Крышка открылась. Появилась голова Николая.
– Какого черта! Кто дубасит? – спросил грубый спросонья голос.
– Можно мне с вами поговорить? – вежливо осведомился Завьялов. – Извините за шум, но у вас нет другой сигнализации…
– Ладно, вылазь.
Вернулся Тихон Егорович минут через двадцать. Вид у него был очень мрачный, на лбу большой синяк, костюм был попачкан и мокр.
– Вы пытались перепрыгнуть через борт? – догадался я.
Шеф-повар столовой № 47 ничего не ответил. Он прошелся по каюте, осмотрел ее более внимательно, еще раз напился, снял пиджак и сказал:
– Ладно, ребята, будем налаживать быт.
С этими словами Тихон Егорович стал вынимать из своих карманов различные предметы. Чего только не оказалось в карманах шеф-повара! Во-первых, все, что необходимо для приготовления ухи в походных условиях. Перец в жестяной коробочке из-под печати, лавровый лист в пакетике, соль, какие-то коренья. Затем на свет появился великолепный нож с полированными лезвиями, вилкой и небольшой ложкой, с другими полезными орудиями. Таким же порядком Тихон Егорович осмотрел свои нагрудные карманы. Там оказались бумаги. Шеф-повар на некоторых из них расписался шариковой ручкой, аккуратно сложил и спрятал в карман. После этого он проверил содержимое заднего кармана. В заднем кармане было: пухлый блокнот с множеством закладок, бумажник средней толщины и несколько фотографических карточек.
– Это моя жена, – показал одну из карточек Завьялов.
На снимке была изображена некрасивая женщина, снятая «под актрису».
Тихон Егорович вздохнул и стал вновь раскладывать все по карманам. Оставил он лишь специи.
– Я не успел позавтракать, – сказал он. – Кажется, здесь пахнет ухой.
– Да, пожалуйста, вон в той кастрюле.
