Она открыла дверь. На веранду, волоча за собой обрывки тьмы и рваную пелену дождя, вступил молодой мужчина с рюкзаком за плечами. Вокруг него тотчас же образовалась черная лужа.
– Хотел заночевать в стогу за поселком, да не успел. Вы разрешите мне переночевать в сарае? Я видел: у вас есть сарай. У других нет, а у вас есть. И у вас горел свет. Вот я к вам и постучался. На рассвете я уйду.
У мужчины был смущенный вид. И голос чистый, светлый. Почему-то, слушая его, Вика подумала о позвякивании главной люстры, когда быстро пройдешь по комнате.
– Это не сарай. Это баня,– сказала она.
– Тем более. Я ничего не сломаю.
Она и так знала, что ничего не сломает и за ним останется чистота в ее надраенной липовой баньке.
– Вы проходите. Я напою вас чаем. И вам надо обсохнуть.
Мужчина неуверенно вошел в хрустальную комнату и зажмурился от хлестнувшего по лицу света.
Только тут Вика внимательно рассмотрела его. Он был весь рыжий, словно выкованный из красной меди: голова, усы, борода. Курносый веснушчатый нос, голубые глаза. Широкие плечи, крепкая грудь, уверенно стоящие ноги. Огни от хрусталя копошились у него в волосах, ползали по куртке и джинсам. Он весь сверкал, как молодой хрустальный бог, который прилетел на нашу планету из морозного космоса и теперь медленно оттаивал здесь, в тепле.
Он был похож на ее сына.
Которого никогда не было. Который так и не родился. Или нет. Он был похож на ее девичьего возлюбленного, который так никогда и не пришел.
– Вы кто? – спросила Виктория.
– Я художник,– сказал пришелец.– Странствующий. Я все время иду. Я почти не езжу. Ливень налетел слишком внезапно, и я не успел добежать до стога. Я люблю ночевать в поле и в лесу. Вы уж извините, что потревожил. Почему у вас так много хрусталя?
Она зажгла газовую плиту, вскипятила чайник и развесила сушить над плитой его белье. Художнику она дала махровый халат мужа. В халате он стал похож на маленького заболевшего мальчика, и ей даже захотелось погладить его по мокрым кудрям.
Художника звали Олегом.
Он пил крепкий чай с малиновым вареньем и все время вертел головой, поражаясь великолепию хрустальной комнаты. Они говорили о комнате, и художник удивлялся все больше и больше.
– Я никогда не думал, что комнате можно посвятить жизнь. Для меня это просто открытие нового мира.
Польщенная Вика рассказала ночному гостю о Тамаркиной янтарной комнате, и художник Олег тоже признал, что янтарная комната – Тамаркина неудача. Что янтарь и зеленый дергающийся электронный огонь не сочетаются. И, значит, Тамаркина жизнь прошла зря.
