– У вас красивый дом.
– Спасибо, – просияла она. – Всем нравится вид на воду, но я предпочитаю землю и ее меняющиеся краски.
Эмили внесла поднос с кофе.
– Вы очень удачно выбрали раму, – сказал он, развернув пакет и вынув Ренуара, чтобы она рассмотрела полотно.
Маргарита светилась почти так же, как девушка на картине.
– Давайте повесим ее на место.
Она отнесла картину в комнату, которая раньше была столовой. Два года назад ее переделали в галерею. Окна убрали, а потолок застеклили, чтобы обеспечить естественное освещение; кроме того, над каждой картиной установили дополнительные светильники. Аукруст остановился в дверном проеме и, оглядывая картины, переводил взгляд с одной на другую.
– Вам нравится? – спросила Маргарита.
Аукруст ответил не сразу; он вышел на середину галереи, медленно сделал круг, осматривая каждую картину. Его внимание привлекли два Сезанна, висевшие рядом; Аукруст изучал автопортрет. Тихим голосом он сказал:
– Красивая коллекция, вы выбирали с умом.
Маргарита обрадовалась его сдержанной похвале. Она повесила маленькую картину Ренуара на место, слева от Сезанна.
– Вы довольны? – спросил Аукруст.
– Да, очень. Теперь остальные выглядят очень грустно.
Он улыбнулся и указал на картины:
– Тогда возвращайтесь ко мне в салон и выберите рамы для остальных.
– Только для тех, которые я оставлю. Пусть новые владельцы сами выберут рамы.
– Какие вы оставите?
Она коснулась Ренуара.
– Это мой друг и будет висеть в моей спальне. Это не лучшая его картина, но мне нравится, а остальное не имеет значения.– Она подошла к Писсарро и указала на картину с садом – взрыв красок. – И эту я оставлю. – Она встала перед Коро, двадцать четыре квадратных дюйма сплошного очарования. – Я не могу с ней расстаться, она имеет особенное значение для меня. – Она оказалась перед Сезаннами. – Я знаю эту старую ферму, она в десяти минутах ходьбы от дома, где я жила в детстве.
Она глядела на картину, ее глаза затуманились.
– Это моя любимая. – Она вытянула руку, и ее пальцы нежно коснулись блестящей краски.
В соседней комнате зазвонил телефон. В дверях появилась Эмили и кивком подозвала Маргариту. Та извинилась и вышла.
Аукруст тут же подошел к Сезанну и провел рукой по раме автопортрета. Картина, если не считать тяжелой шестидюймовой рамы, была около двадцати шести на двадцать дюймов, довольно большая для автопортрета Сезанна. Он отодвинул картину от стены и увидел, что защитная темно-коричневая бумага сзади картины была надорвана в нижнем правом углу. Аукруст опустил картину обратно на стену, отошел к Писсарро как раз в тот миг, когда Маргарита вошла в комнату.
