Волк порезал свои лапы об острые камни, кровавые следы оставались на серой поверхности пола пещеры, где проходил бедный зверь. Во время коротких остановок он зализывал раны и снова бежал дальше. У него, должно быть, тоже отважное сердце охотника.
Догорел факел, и ребят плотно обступила тьма. Радостное возбуждение угасло. Усталость и голод валили с ног.
Прилегли отдохнуть. Все молчали. Слышно только тяжелое дыхание. Тугие толчки крови гулко отдаются в висках.
Холод быстро сковывал руки и ноги, подбирался, казалось, к самому сердцу.
«Лучше идти, чем мерзнуть», – подумал Лан, но сил подняться у него не было. Шум в ушах не проходил. Шум в ушах и голодное бурчание в животе.
– Там что-то шумит, – сказала Муна.
Лан и Зурр прислушались. И правда, что-то чуть слышно шумело впереди.
Один поворот, второй, третий, и за каждым следующим шум становился слышнее, заполнял собой все пространство пещеры. Уже можно разобрать – это шумит вода, падая с высоты.
Напуганный волк отказывается идти дальше, рвется с привязи. Муна старается успокоить его.
У крутого спуска ребята остановились. Мокрые камни стали скользкими. Куда идти дальше?
Вдруг Лан потерял опору и заскользил вниз. Несколько раз он больно ударился о невидимые выступы и наконец с шумом плюхнулся в черную, с чуть заметными серебристыми бликами воду.
Не падение, не боль от ушибов, не опасность ошеломили его. Падая, он выпустил из рук чудесную Вещь Ауна. О горе ему!
Сверху доносились встревоженные голоса Муны и Зурра. Ребята окликали его. Он не отвечал. Стоя по пояс в воде, он в отчаянии шарил вокруг руками. Ему удалось найти лишь толстые палки, крепко перевязанные жилами, – вот и все, что осталось от чудесной Вещи.
Лан застонал, призывая на себя наистрашнейшие из страшных кар злых дивов ночи. Он бился головой о скользкие равнодушные камни, колотил себя кулаками по лицу и груди. О горе! Он не сберег для людей великую мудрость, не донес чуда, рождающего огонь. О, лучше бы ему умереть!
Напуганные ребята затаив дыхание слушали горестные вопли Лана и скорбели вместе с ним о невозвратимой утрате.
Когда отчаяние немного притупилось, к Лану вернулась способность воспринимать окружающее. Руками он ощупывал скользкие скалы, под ногами было твердое каменистое дно подземной реки. Была она неглубокой и не очень быстрой.
Где-то неподалеку в темноте падала вода, с мягким шумом плескалась на невидимых ступеньках, а тут уже текла она спокойно, и даже почему-то было не так темно, как будто вода могла источать свет.
