– Да, – откликается Бабетта, – я очень хорошо понимаю, что вы имеете в виду.
Они снова замолчали. С балкона неслось воркование одержимых любовью птиц.
– Ладно бы еще они строили какие-нибудь приличные гнезда, – снова завелась хозяйка, – так ведь нет.
Тащат ко мне на балкон всякие кусочки пластика, мусор. А потом еще шлепаются своим толстым задом в мою герань, уже всю переломали.
– Да, – отвечает Флориан, бережно упаковывая синее платье в принесенный с собой чехол. – Не сдавайтесь, – ободряет он ее, как дедушка внучку, – у вас еще будет любовь.
– Да ладно, – отмахивается она, – была у меня уже одна любовь в жизни. Да такая, какая другим и не снилась. Может, одной любви в жизни достаточно? Ведь я же знаю все, что будет потом: ну, съедемся мы с Томасом, станем жить вместе, он вечно будет первым захватывать пульт от телевизора, придется покупать второй телевизор, чтобы не ссориться, потом пойдем в поход в горы однажды осенью… Господи, все это старо, как мир, честное слово.
Флориан изучает ее взглядом, будто прикидывая размер.
– Да уж, это точно, так оно всегда и бывает, – подтверждает он, – но я руку правую готов отдать, чтобы в моей жизни это все снова повторилось.
И оба опять начинают рыдать.
– Простите, – вдруг говорит Бабетта, с веником в руках кидается на балкон и обрушивается на голубей: – Пошли отсюда! Ненавижу! – кричит она сквозь слезы. – Вон отсюда! Ненавижу! Черт вас возьми!
Иногда она не готовит ужин, и они с Томасом идут к «маленькому вьетнамцу». Вообще, это забегаловка, но там можно поесть сидя и есть даже туалет. Местечко стало их любимым: они его открыли, нашли и обжили. Кормят вкусно, но, с другой стороны, вроде бы и не выход в ресторан, так что ни к чему не обязывает, а ведь они так боятся быть чем-то друг другу обязанными. По настоянию Бабетты они платят по очереди, Томас ей не перечит. Ему не хочется, чтобы она рассчитывала на большее, чем просто прогулка в другой город – просто маленькая экспедиция, предсказуемое путешествие куда-нибудь, где они еще не были.
Заказывают они всегда одно и то же: два супа, тарелку лапши с салатом и уткой. Томас съедает утку, Бабетта – тофу с овощами.
Салат она делит так добросовестно, что он даже готов обидеться. Ну, зачем уж так-то? Они все-таки два месяца спят вместе, уже раз восемь, не меньше, так что ничего страшного, если один поклюет салат из тарелки другого.
Но нет, они держат дистанцию, и это болезненно для обоих, но изменить они ничего не могут.
