При случае я всегда расхваливал матери бухгалтера. Если уж нет настоящего отца, то лучшего, чем бухгалтер, наверно, и не найти.
О настоящем отце я знал очень мало. Помнил только, что у него были усы и красное обветренное лицо. Когда у нас происходили конфликты с матерью, она всегда вспоминала отца. По ее словам, это был человек очень сильный, строгий, с железным характером. Мы бы у него «ходили как шелковые». Отец не позволил бы нам гонять целыми днями без дела. Сам он работал кузнецом, слесарем, конюхом, имел золотые руки и любил, когда все вокруг работали.
В первые часы мне не удалось рассмотреть своего отца, так как мы все были заняты матерью. Она несколько раз падала в обморок. Говорит, говорит с отцом, вдруг упадет на пол, и почти не дышит. Но потом, она немного успокоилась, отец умылся и стал распаковывать свой рюкзак. Он достал оттуда консервы, сало, зеленую фляжку со спиртом, большой кусок белой атласной материи.
– Это тебе на платье, невеста, – сказал он матери, – Из парашюта…
Мать взяла материю, подошла к зеркалу и распустила кусок до пола.
Фигурой она действительно была похожа на невесту – тоненькая, а лицо обветренное и морщинистое…
– Господи, старая-то какая… – Мать опустила руки и заплакала.
– Ну, ну, – отец отобрал шелк, – ты у меня еще красавица. А что же мальцам подарить? Игрушек у меня нет…
– Игрушки… – сказала мать. – Для них порох да бомбы игрушки.
– Нате-ка вам планшет. В школу будете книжки носить.
– А противогаза у вас нет? – спросил я.
– Нет… – отец погладил меня по голове. – Какой большой ты стал… А зачем тебе противогаз?
– На пращи, – ответила за меня мать. – Воробьев да стекла бить. Они и планшет порежут. Такие разбойники… Слава богу, ты пришел…
– Ничего, они хорошие ребята, – сказал отец. – Ишь, какие орлы. Со старшим уже можно выпить. Сколько тебе, Виктор?
– Четырнадцать.
– Верно.
Отец усадил нас рядом с собой и взял фляжку. Матери и мне он лишь слегка плеснул в стаканы, а себе налил полкружки.
– За победу! – сказал он и выпил все до дна, не поморщившись.
– За то, что… живой, – мать поперхнулась и зарыдала. – Теперь… у детишек… отец… Есть отец… Толя! Господи! Толя!
Этот вечер прошел словно во сне. Верилось и не верилось, что сидящий рядом жилистый человек с длинными черными усами мой настоящий отец. Мать, наверно, испытывала то же самое. Она или закрывала глаза и качала головой, слушая бессвязную речь отца, или подходила к нему и плакала, упав на плечо, а то, не стесняясь нас, начинала обнимать и целовать.
