– Три года назад мост лежал на боку, - сказал поляк.
Коваль попытался представить себе, что могло развернуть и воткнуть в почву тысячетонную громаду.
– Уходим! - озабоченно произнес охотник, показывая на стремительно приближающийся туман. - Прикажите закутать морды лошадям и не разговаривать, пока не доберемся до гор. Всем привязаться веревками и идти след в след.
– Я не вижу никаких гор, - глядя в бинокль, заявил Карапуз.
– След в след! - строго повторил охотник. - Горы нападают на одиночек.
Последнюю фразу Коваль не стал переводить, подумал, что неверно понял.
9. СМЕРТЬ В ПОЛЗУЩИХ ГОРАХ
– От меня одни хлопоты, - криво улыбнулся книжник, когда ему в очередной раз промывали искалеченную ногу. - Может, оставите меня тут, а на обратном пути заберете? Борк говорит, что по лесу придется пешком топать, а какой из меня скороход?
– Брось нести чушь, осталась ерунда! - оборвал Артур. - Ты для нас самый важный, тренируйся во французском!
На ночлег остановились в подвале средневековой крепости…
Сначала долго шли по камням, затем дорогу перегородили завалы промышленных зданий. Оставалось только гадать, каким образом находил охотник верное направление среди выплывающих из мрака одинаковых куч мусора.
В десятке метров над землей перекатывался и вздыхал туман, словно влажный компресс цвета разведенной охры. Иногда языки тумана доставали до земли, волочились по голой, без единого листика, равнине. Тогда Клаус сворачивал, и связанная веревками цепочка людей сворачивала за ним.
Опустилась ночь, пришлось зажечь факелы. Сквозь мелкую морось фигуры всадников казались расплывчатыми, от света факелов на слоистых ядовитых тучах плясали тени. Иногда казалось, что вокруг дробятся и рассыпаются бесчисленные зеркала, но это была всего лишь странная игра воды и света…
Полная тишина.
Когда стихал ветер, Коваль не слышал ничего, кроме фырканья коней и поступи копыт. Иногда Клаус дергал за веревку, колонна останавливалась. Из сумрачной пелены появлялся один из пивоваров, обходя всех с бутылочкой снадобья. Лошади шарахались, когда он капал им на ноздри черную жидкость, но Борку и этого казалось недостаточно. Он велел закапать зелье в глаза и людям, и животным.
На все предложения отдохнуть охотник отвечал отказом. По часам Артур определял, что наступило утро, а они всё тащились сквозь полумрак. Глаза слезились, постоянно хотелось сморгнуть, в носу свербило, а во рту скапливалась мерзкая кислая слюна. Он слышал, как позади тошнило маму Рону. То ли от хмельного пива, то ли от воздействия ядовитых паров, ему периодически казалось, что впереди трусящий конь двоится, распадается на части или начинает перебирать ногами в воздухе. Проклятое пойло никак не желало перевариваться, поднималось по пищеводу и забивало хмельными пузырями гортань. Артуру казалось, он настолько пропитался кислятиной, что от него теперь будет вечно разить за версту.
