После сытного обеда Холмс поставил задачу Володьке - допросить покойника с пристрастием. «Передай ему вначале, что им очень интересуются на этом свете». Шаман кинулся исполнять. Первым делом Володька с полчаса кипятил какое-то варево, источающее запах несъедобных грибов. И пил его мелкими глотками, принимая все более осоловелый вид. Однако, когда склоненная голова готова была ударить ковер, Володька взвился, как куропатка и, колотя босыми пятками по полу да грязными ладошками в бубен, пошел в какую-то странную присядку.
- Как называется этот танец? - решил уточнить Уотсон.
- Подлинный танцор танцует только свой собственный танец, - с видом знатока отозвался Холмс.
- А кроме чистого искусства он чего-нибудь демонстрирует? - засомневался Уотсон.
- Не помню, кто сказал и сказал ли вообще, что искусство - зеркало жизни. В конце концов, почему нет? Володька смотрит в одно зеркало, а мы с вами, Уотсон, в другое. И какое из них кривее?.. Товарищ Пантелей был чрезвычайно зациклен на своей борьбе, ведь он фанат. Борьба наверняка запечатлелась в различных слоях его памяти: образной, мотивационной и прочих. Так называемая эфирная аура, известная нам по убедительным описаниям теософа Лидбитера, может, и есть слабое магнитное поле, что источается памятью. Вернее, веществами, которые ее образуют и, очевидно, разлагаются у покойника не сразу, помаленьку. Поле ничтожненькое, но вполне воспринимаемое чувствительными натурами вроде Володьки.
Тем временем шаман закончил активную часть танца, напоминающую фокстрот, и, поводя руками, как балерина из «Лебединого озера», стал вещать.
- Неживой человек просит не беспокоить его, угрожая местью демонов Преддверья. Я держу его и не даю уйти. Но великий багровый дух хочет заступиться за него.
И тут началась кутерьма. Ударяемый и удушаемый невидимыми руками и ногами Володька стал кататься по полу, рычать, нары гать невыносимый русский мат. К тому же он несколько раз от напряжения ухудшал воздух. Но у Холмса не дрогнул ни один лицевой мускул.
- Нельзя шаману помочь как-нибудь? - поинтересовался Уотсон.
- Не стоит, чтобы мы ни делали, все равно только напортим.
И вдруг поединок закончился. Володька лежал на полу, слабо икая.
- Ну, кто кого победил? - слегка взволновался Холмс.
- Он?
Володька помотал изнуренной головой.
- Вничью?
- Я, бай башкан. Со счетом «два-один» однако… Каждый день, перед восходом солнца на напорной станции в Ист-Энде в воду Лондона выдавливается сок демона - великого черного демона с собачьей головой.»
