Но я не смотрел на преданного Уинстона. Мое внимание было полностью поглощено официанткой. Боже мой, что с нею стало!
"Девушка, - думал я в ошеломлении, - куда девались ваши злющие губы-ниточки, беспощадный носик, буравчики-глаза? А хлебосольное "козел"?.. Милая девушка, где прятали вы раньше эти мягонькие ямочки, эти стыдливые мохнатые ресницы, робкую грудь? Ах, оставьте, оставьте убогий притон, ступайте туда, где единственно место вам - в царство грез и сновидений, являйтесь мечтателям, юношам-принцам, безусым поэтам, овевайте их томительные сны дыханием чистой, великой Любви..."
Сказать, что официантка преобразилась на глазах, значит не сказать ничего. Даже юбка сама собою укоротилась у нее на добрых три пальца.
Пиршество затянулось далеко за полночь. Я полностью отвел душеньку после драндулетовской каши да еще распихал по карманам гостинец для Куна. Уинстон ворковал, официантка взмывала, я ел.
- Вот сюда извольте-с, - бармен бережно придержал меня под локоток. Осторожненько, тут порожек-с. Оп-паньки! Вот и славненько, вот и чудненько... Теперь потихохоньку - и домой, и баинькать...
К стыду признаться, я несколько отяжелел и не сопротивлялся.
- Пожалуйте в машинку... - пел Уинстон. - Номерок давно готов-с. Мы уж заждались, глаза проглядели, вас ожидаючи. А Милочка и постельку постелит...
Страшным усилием воли я разогнал розовый туман и гордо отказался от "машинки" и от Милочки. От машины, что надо было запомнить дорогу, а от Милочки... В общем, от Милочки отказался и все тут!
Черный хромированный лимузин наготове следовал сзади. До отеля оказалось буквально два шага. Бармен забежал вперед, чтобы отворить зеркальные двери, и в это время из-за угла вывернул давешний продавец семечек. Я сразу узнал его по длиннополому пальто, кургузой кепочке и роскошному синяку от зонтика.
Реакция у сыщика была отменная.
- Вот он! Стой, стрелять буду!
Бедный, бедный сыщик! Не в добрый час повстречал он меня у витрины на площади. У тех, кто сидел в агатовом лимузине, реакция была не хуже. Мотор взревел, машина сорвалась с места - удар! - и продавец семечек с кастрюльным лязгом откатился далеко в сторону. Характерно, что прохожие, дотоле во множестве сновавшие вокруг, разом растворились в воздухе.
- Загремел... - глупо сказал я. Что тут было сказать?
Уинстон покосился на распростертое тело.
- Латы носил, - как бы извиняясь, проговорил он. - Не помогли латки-то... Не извольте беспокоиться, это так-с, издержки производства-с... Сюда пожалуйте! Отдохните с дорожки, а утречком мы к вам, с докладиками...
