Нет, решительно непонятно, какая причина может помешать созданию такого объединения. Пожалуй, лишь одна... В глубине души каждый подчиненный считает себя на голову умнее своего начальника и надеется в конце-то концов сесть на его место! Если я не прав, если я в корне заблуждаюсь на сей счет, - что ж, значит такое объединение скоро появится. Только я как-то сомневаюсь...
Итак, я наслаждался покоем, читал книжки, найденные в углу неработающей душевой, раздумывал над статьей - отдыхал, одним словом. Беспокоило, правда, однообразное питание, ну да от недостатков не свободно полностью ничто на белом свете. (В этом легко убедиться, если хотя бы раз внимательно посмотреть на себя в зеркало.)
Информатор отвел мне небольшую уютную каюту, бывшую реакторную. После переоборудования корабля с ядерного на вечный двигатель местечко это пустовало. Вполне приличную раскладушку я обнаружил под бывшим реактором, приспособленным теперь под камеру для всякого хлама.
Длинными вечерами я смотрел на звезды, размышлял о жизни и развлекался тем, что допытывался у робота, отчего он такой трусишка. Робот страшно сердился и кричал, что характер в него вложили такие люди, как я, поэтому нечего валить с больной головы на здоровую!
Шел шестой или седьмой день путешествия. Как обычно, я лежал на раскладушке и дочитывал очередной том сочинений Панкреатидова (подбор книжек в душевой был весьма своеобразный). Василий Панкреатидов, по обыкновению, рвал страсти в клочья.
- Ты спас меня, незнакомец! - вскричала она, прижимая руки к высокой груди под мохнатым свитером. - Как звать тебя? Ответь мне, как звать тебя, молю!.."
- А кстати, как звать тебя? - обратился я к роботу. - Ей-богу, странно. Неделю вместе живем, а все "робот" да "робот". Невежливо как-то. Ответь, незнакомец, молю.
Робот не отвечал. Скорее всего, он раздумывал, не кроется ли здесь подвоха.
- Обидчивые какие роботы пошли, - заметил я как бы вскользь. - Я желаю познакомиться, все честь по чести, а он увиливает. Где же обходительность, столь свойственная лучшим представителям стального племени?.. Так как же тебя зовут, мм? Не тушуйся, будь откровенен, дружок. Доверься мне, я никому не скажу.
Робот помалкивал.
- Ага, понимаю, - не унимался я. - Ты стесняешься своего слишком лирического имени - тонкого и благоуханного, как ванна, опрысканная дезодорантом "Свежесть"? А, догадываюсь, тебя нарекли при рождении Гиацинтом! Гиацинтом, да? Ну, не молчи, открой тайну. Отомкни уста, дружочек...
