Потом мы вернулись в мой номер, где она отдала должное шотландскому, пока мы разрабатывали стратегию наших завтрашних действий. Время от времени она отставляла стакан и целовала меня, но как только дело приближалось к самому интересному, тут же высвобождалась, закидывала ногу на ногу, брала карандаш и блокнот и тянулась к стакану.
– А ты у нас динамистка, – заметил я.
– Это не так, – оправдывалась она. – Просто хочу приберечь самое вкусное.
– Для свадьбы?
– Для торжеств по случаю нашего триумфа. Когда мы выполним задуманное. Ты будешь героем-победителем, а я брошу розы к твоим ногам.
– Розы?
– И себя. Я думаю, мы снимем номер в «Пибоди», и будем покидать его лишь для того, чтобы посмотреть на уток. Можешь представить себе, как они переваливаются по красному ковру и довольно покрякивают.
– А ты можешь представить себе, каково потом тем, кто должен чистить ковер?
Она притворилась, что не услышала моего вопроса.
– Хорошо, что мы не заказали утку. Как-то это не по-человечески, – взгляд ее остановился на мне. Выпитого ею хватило бы, чтобы свалить с ног шестисотфутовую гориллу, но глаза оставались ясными. – Ты мне очень симпатичен, Берни. Но я хочу подождать. Ты можешь меня понять, не так ли?
– Я бы тебя понял, если бы знал, что вернусь, – мрачно ответствовал я.
– Что ты такое говоришь?
– Приятно, конечно, быть героем-победителем, и найти тебя и розы у своих ног. Но, допустим, я вернусь на щите? Меня могут и убить.
– Ты серьезно?
– Представь меня на месте паренька, уходящего в армию после Перл-Харбора, Холли. А ты – его девушка, которая просит подождать, пока закончится война. Холли, а если паренек не вернется? Если его кости останутся на каком-то островке в далеких южных морях?
– Господи, – выдохнула она, – я даже не думала об этом, – она отложила карандаш и блокнот. – Ты прав, черт побери. Я – динамистка, даже хуже, – она расставила ноги. – Я бесчувственная и бессердечная. О, Берни!
– Так-то лучше, – отреагировал я.
Каждый вечер Грейсленд закрывается в шесть часов. В пятницу, ровно в половине шестого, некая Мойра Бет Каллоуэй отделилась от группы.
– Я иду, Элвис! – закричала она и на полной скорости рванула к лестнице. Перелезла через золоченую веревку и уже поднялась на шестую ступеньку, когда первому охраннику удалось схватить ее за руку.
Зазвенели звонки, завыли сирены, разверзся ад.
– Элвис меня зовет, – вопила Мойра Бет. – Я ему нужна, он меня хочет. Он любит меня нежно. Уберите ваши грязные руки. Элвис! Я иду, Элвис!
