- А я не принимаю. Понимаешь? Нет закона, чтобы нужно было улыбаться.
- Ты можешь и не улыбаться. Это твое дело. За что ты ненавидишь улыбку? И не вихляй. Улыбка - это внешнее выражение какого-то определенного состояния души. Все дело в этом состоянии. Ты ненавидишь именно его. Счастье. Малюсенькое, величиной с мятную конфетку - в детстве. И огромное - Счастье, когда ты понимаешь людей. Если бы люди при этом шевелили ушами, ты бы отрывал им уши. Это легче сделать, чем стереть с лица человека улыбку. Так все-таки - почему?
- Отстань, - сказал Афанасий и попытался отодвинуть меня от двери. Он не был ни испуган, ни взволнован. Он был спокоен, и я понимал, что он меня обыграл в этом раунде, что он все равно увильнет от ответа, что я от него ничего не добьюсь. После того разговора в лаборатории он стал осторожен. Я знал, что он может негромко крикнуть: "Ну что ты ко мне пристал, Сашка! Все улыбка, да улыбка!" Ребята услышат его, откроют дверь на кухню, вытащат меня за рукав и слегка пожурят, чтобы я не разжигал страстей. Андрей и Игорь скажут про себя: "Сашка, брось. Он этого не поймет. Он не из нашей породы". И я их услышу. А остальные? "Не хотелось бы ссориться в гостях. Афанасий человек со странностями, как и все".
- Пусти, - сказал Афанасий.
Я отошел в сторону. Он уже приоткрыл, было, дверь, но передумал, повернулся и сказал:
- Ну хотя бы потому, что сам не могу этого сделать. Не научился улыбаться. Такого ответа ты ждал?
Я покачал головой и ничего не сказал. Он вышел. Я был уверен, что он скажет именно это. И я заранее знал, что это будет ложь. Я не верил ему.
Человек не умеет петь и поэтому ненавидит музыку?
Неправда...
7
На следующий день нас всех вызвали к директору института. Там уже находилось человек десять известных ученых и администраторов. Мы молча расселись в кресла, натянуто улыбаясь. Было отчего сробеть. Не каждый день всю лабораторию вызывают к директору института. Я о таком вообще не слышал. Должно было произойти что-то из ряда вон выходящее.
Встреча, или беседа, началась с вопроса, знаем ли мы, что в прошлое ничего нельзя транспортировать, нельзя даже появляться там перед глазами предков. Вопрос задавали каждому в отдельности, и в этом явно чувствовалась какая-то торжественность, какой-то сюрприз. Мы отвечали, что знаем, потому что в прошлом ничего нельзя изменять. Еще бы! Это мы знали с первого курса.
Потом заговорил человек, известный всем нам по портретам. Это был президент Западно-Сибирской Академии наук. Он сказал:
