– Уезжайте, – настойчиво сказал Гудериан, – в тыл прорвался танковый корпус русских.
Хейтель подозревал, что Гудериан запугивает его, чтобы он уехал, не дождавшись развязки битвы. Гудериан одному себе припишет ее успех.
– Бросьте в бой дивизию СС. Вы непростительно долго топчетесь. Не забывайте: тридцатого вы должны быть… – сказал Хейтель.
Снова, на этот раз севернее ржаных полей, разгорелись бои. Из-за леса, настойчиво вплетая в общий гул боя рев моторов, выехали с открытыми люками отборные эсэсовские части. Кроме крестов, на бортах танков были нарисованы оскаленные пасти волков, тигров, собак. Случилось то, чего и ждал Хейтель: русские танки не приняли боя, они свернули за холмы. И вдруг фельдмаршал увидел в бинокль, как на открытые позиции, в непосредственной близости от немецких машин, какие-то люди выкатывали длинноствольные зенитные пушки. Охранник без бинокля разглядел этих людей своими дальнозоркими глазами.
– Это русские! – крикнул он.
Русские стреляли по танкам. Головная машина завертелась на одном месте, разматывая гусеницу. Танк загорелся, автоматчики, шедшие за ним, залегли.
– Они зенитками стреляют по танкам! Странно, ведь наши танки проутюжили это место. Откуда же здесь русские?
– Это фанатики-смертники, – сказал Гудериан.
– Там смертники, тут смертники! Просто разведка наша спит.
– Коммунисты – все смертники. Их час пробил.
Хейтель не дождался конца боя. Возвращаясь под сильной охраной мотоциклистов, он увидел на переправе страшное: вся дорога и обочины ее километра на три завалены раздавленными машинами, опрокинутыми орудиями, мертвыми и умирающими солдатами. Страшно это было потому, что невероятный разгром свершился в глубоком тылу. Низкое заходящее солнце озаряло эту безобразную картину.
Вокруг же стояла тишина, и только какая-то болотная птица кричала в кустах ольхи. На дорогу выползали раненые и просто напугавшиеся солдаты. От них Хейтель ничего не мог узнать толком: говорили, что откуда-то появились танки, все приняли их за свои, а они вдруг начали давить машины, стрелять из пушек.
И, как это бывает с человеком, узнавшим о смертельной опасности после того, как она миновала, Хейтеля охватил запоздалый страх.
– Где они, русские? – резко спросил он раненого офицера.
– Не знаю, господин фельдмаршал. Ушли.
Но Хейтель сам догадывался, где русские: в сумерках зарницы вспыхивали на северо-востоке, доносились отдаленные разрывы бомб и снарядов.
Ночевал Хейтель в уже очищенном от советских войск небольшом городе, в единственном уцелевшем каменном доме. И хотя все улицы и окраины были забиты войсками, он долго не мог успокоиться. Хорошо, что в городке этом оказался штаб генерал-майора Габлица. Этот седой холостяк, прошедший со своей пехотной дивизией Польшу и Францию, жил с комфортом, возил с собою ванну, массажистку, богатый набор вин и тонкую, узкобедрую черноглазую любовницу из Андалузии. Он радостно встретил Хейтепя.
