Просматривая текущее состояние Башни, на нижних этажах Фремберг обнаружил несколько новых комнат. В пяти из них лежали мумифицированные останки вооруженных людей. В шестой и последней находился живой пленник.
Фремберг удивился.
На вопрос, как ему удалось обойтись без воды и пищи более семи лет (по его собственным словам), пленник отвечать отказался и вообще повел себя, с точки зрения Пепельного Мага, нагло и высокомерно. Фремберг решил не церемониться, но… с помощью заклятий подавить волю и проникнуть в сознание, этого человека он так и не смог. По всему выходило, что пленник – или кто-то из его мертвых дружков – исхитрился-таки уничтожить Стража, после чего в действие вступила сама Башня, организовавшая путем перераспределения массы внутри себя, шесть превосходных новых тюремных камер. Фремберг знал, что в некоторых случаях Башня способна действовать самостоятельно, однако за прошедшие годы так и не сумел до конца понять «логики» ее поступков.
Башня поймала воришек, но кормить их, конечно, не стала.
Тем не менее, один выжил.
И даже не особенно исхудал. За семь с половиной лет.
…И вот теперь уже целую неделю хозяин Обсидиановой Башни размышлял, как ему поступить с наглецом: обречь на идиотизм, но любыми способами выкачать нужные сведения, убить или просто отпустить.
Немного постояв на балконе, подышав влажным морским ветром и полюбовавшись закатом, Фремберг пришел к выводу, что жестокие решения рождаются от бессонных ночей, выматывающей интеллектуальной работы и долгих часов, проведенных в закрытых помещениях. Пепельный Маг и сам не так давно находился в схожем положении, кроме того, пленник показался колдуну довольно любопытной личностью. И Фремберг решил отпустить его.
Но не бесплатно.
Комната. Гладкие черные стены, без дверей и без окон. Ни табуретки, ни матраса. Нет даже вороха соломы.
Человек, лежавший, закинув ногу за ногу, на полу камеры, равнодушно смотрел, как в гладкой стене появляется крохотное окошечко. Обсидиан оплывал, словно черный воск. В образовавшемся отверстии показалось лицо хозяина Башни.
Со своей стороны Фремберг рассматривал пленника – худощавого, высокого воина в добротной кожаной одежде, расположившегося прямо в центре камеры на собственном поистершемся синем плаще.
– Тебе не надоело молчать, Эдрик? – спросил он, наконец.
Этот вопрос Эдрик пропустил мимо ушей.
– Ты испытываешь мое терпение.
– А ты – мое, – хмыкнул пленник.
Фремберг почувствовал как в нем, против воли, поднимается раздражение. Кем вообразил себя этот наглец?..
