Он вспомнил отца, вечно спешащего, вечно с телефонной трубкой возле уха и неизменной бутылкой виски на расстоянии вытянутой руки, не дальше. «Для тебя ведь мудохаюсь, наследник, тебе все достанется, кому еще? Вот погоди, завалю «Интерникель», мы с тобой еще в космос слетаем! А хрен ли нам, мужикам? Все в наших руках! Были б деньги…»
– Что есть слава? - продолжал философствовать Джеймс Купер. - Сублимация половых комплексов. Спросите наш капитан, он тоже не за славой полетел, а за вознаграждением, ему нужно кормить свою большую татарская семья. Правильно ли я говорю, Мустафа, сэр?
Мустафа, хлопотавший возле пульта, не обернулся, только пожал плечами, отчего его крепкая, коренастая фигура качнулась, как на морской волне.
– Я полетел, чтоб вы тут руками ничего не трогали, - буркнул он.
– О! Это совершенно не так! - рассмеялся Джеймс. - Здесь можно трогать руками хоть что угодно! - он ухватился за торчащий из стены шлейф проводов и выдернул его из разъема. - Два дня после сегодня все, что не сгорит в атмосфере, будет лежать на дне океана…
– А ты и рад!
Егора задевало лучезарное настроение Джеймса.
– Я рад, - кивнул Купер. - Очень рад, что я успел. После нас уже никто не сможет сюда побывать…
И тут в обшивку станции постучали.
– Это еще что такое?! - обернулся Мустафа. - Жорик, твои фокусы?
– God damn it! - ошеломленно пробормотал Джеймс и вдруг отлетел к стене, припечатавшись спиной к беговой дорожке. Егор и Мустафа грохнулись рядом. Невесомости не было. Экипаж «Мира» копошился на полу, безуспешно пытаясь преодолеть тяжесть всех своих внезапно вернувшихся килограммов.
– Долетались, мать вашу! - выругался Мустафа. - Кто двигатели врубил?! Поубиваю на хрен, т-туристы!
Егор сел и прислушался.
– Молчат двигатели.
– Как же молчат? А это что?
Где-то коротко взвыли сервомоторы, послышалось шипение стравливаемого воздуха.
– Разгерметизация! - побелевшими губами прошептал Джеймс совсем без акцента.
Но шипение прекратилось, люк запасной шлюзовой камеры плавно отъехал в сторону, и в отверстии холодно блеснуло граненое лезвие винтовочного штыка.
– Не трепыхайсь, хлопцы! - раздался голос из камеры. - Сыдыть смырнэнько, руки в гору! Я вже до вас иду!
Следом за штыком показался длинный ствол винтовки, а потом и лохматая, заросшая бородой голова в папахе.
– Знатна кадушка, - сказала она, озираясь. - Давай сюды, братва!
Человек в гимнастерке полностью выбрался из люка и мягко спрыгнул на пол. Следом за ним снаружи полезли другие - такие же лохматые и с винтовками. Запахло потом и сапогами. Последним в отверстии люка показался молодой парень с маузером в руке.
