– …«Приговор» – призрак одной ночи.
– Как так?
– Это призрак.
– Но ведь вы написали это.
– Это лишь свидетельство, предназначенное для защиты от призрака.
* * *
О «Превращении»:
– …Замза не является полностью Кафкой. «Превращение» не признание, хотя оно – в известном смысле – и бестактно… Разве тактично и прилично – говорить о клопах, которые завелись в собственной семье?
– Разумеется, в приличном обществе это не принято.
– Видите, насколько я неприличен.
– Я думаю, определения «прилично» или «неприлично» здесь неверны. «Превращение» – страшный сон, страшное видение.
– Сон снимает покров с действительности, с которой не может сравниться никакое видение. В этом ужас жизни – и могущество искусства.
* * *
Просмотрев пачку новых книг, которые Г. Яноух собирался читать, Кафка говорит:
– Вы слишком много занимаетесь однодневками. Большинство этих современных книг – лишь мерцающие отражения сегодняшнего дня. Они очень быстро гаснут. Вам следует читать больше старых книг. Классиков. Г?те. Старое обнаруживает свою сокровеннейшую ценность – долговечность. Лишь бы новое – это сама преходящность. Сегодня оно кажется прекрасным, а завтра предстает во всей своей нелепости. Таков путь литературы.
– А поэзия?
– Поэзия преобразует жизнь. Иной раз это еще хуже.
* * *
Г. Яноух рассказал Кафке, что его друг, поэт Эрнст Ледерер,[1] пишет свои стихи особыми светло-синими чернилами на какой-то необычной бумаге.
– У каждого мага свой церемониал. Гайдн, например, сочинял музыку только в напудренном, как для торжеств, парике. Писание – своего рода заклинание духов.
* * *
После прочтения рукописи сборника рассказов Г. Яноуха:
– Ваши рассказы так трогательно молоды. Они говорят гораздо больше о впечатлениях, которые пробуждают в вас вещи, нежели о самих событиях и предметах. Это лирика. Вы гладите мир, вместо того чтобы хватать его… Это еще не искусство. Это выражение впечатлений и чувств – собственно говоря, робкое ощупывание мира. Глаза еще мечтательно прикрыты. Но со временем это пройдет, а ищущая вслепую рука, возможно, отдернется, словно коснувшись огня. Возможно, вы вскрикнете, начнете бессвязно бормотать или стиснете зубы и широко, очень широко раскроете глаза. Но все это лишь слова. Искусство всегда дело всей личности. Потому оно в основе своей трагично.
* * *
Кафка показал анкету с вопросами о литературе, которую проводил, кажется, Отто Пик для воскресного литературного приложения «Праге? прессе». Ткнув пальцем в вопрос «Что Вы можете сказать о своих будущих литературных планах?», он улыбнулся:
