– Я не делал, Ред, – произнес Чаз сквозь зубы. – Я же сказал, это был несчастный случай.
– Не дергайся, сынок. Я тебе верю.
Тул, тыча в заусенец ржавым рыболовным крючком, неопределенно хмыкнул.
– Когда сукин сын снова позвонит, – сказал Ред Хаммернат, – постарайся назначить ему встречу.
– Господи, Ред, это что же – лицом к лицу? – заскулил Чаз. – Зачем? Что мы будем делать?
– Вежливо выслушаем все, что он имеет сказать, – ответил Ред. – Да, сынок, и надо прояснить еще один момент. Не мы. А ты.
Мик Странахэн позвонил Чарльзу Перроне в 5:42 утра.
– Доброе утро, говнюк. – На этот раз он подражал Джерри Льюису[31]. Мексиканский писатель, владелец острова, обожал «Чокнутого профессора», и Странахэн часто смотрел его по видео. Не худший способ одолеть тропическую депрессию.
В трубке муж Джои Перроне очнулся только через несколько секунд.
– Это ты вчера звонил?
– Вееееррррно.
– Нам надо встретиться, – сказал Чаз Перроне.
– Зачем?
– Поговорить.
– Мы уже говорим, – возразил Странахэн. – Ты бросил свою любимую в Атлантический океан. Интересно, как ты это объяснишь.
– Я ее не толкал. Она сама упала.
– Я видел совсем другое.
– Послушай, – затухающим голосом взмолился Перроне.
– Эге-гей? Чаз?
– Это надо сделать лично.
– Сделать что? У тебя на счету тысяча восемьсот долларов, – сказал Странахэн. – Это весьма прискорбно.
– Я могу достать еще, – выпалил Перроне, но потом спохватился: – А откуда ты знаешь, сколько у меня в банке?
– При-скорб-но.
– Не вешай трубку. Не надо!
– Где ты возьмешь денег? – спросил Странахэн.
– Мне кое-кто должен.
– Ты биолог или ростовщик? – засмеялся Странахэн.
– Ладно, Ролвааг. Скажи мне, сколько ты хочешь? «Опять этот "Ролвааг"», – подумал Странахэн.
– Я еще не решил сколько, – сказал он.
– Хорошо, так когда мы можем встретиться? Я серьезно.
– Пока-пока, Чаз.
– Погоди, – остановил его Перроне. – Я только хотел спросить… ты сейчас кому подражаешь?
– Ну?
– Джиму Кэрри, верно?
– Мистер, моя цена только что возросла вдвое, – произнес Странахэн.
Тул стоял в дверях спальни и вопрошал, кому понадобилось звонить в такую рань. Когда Чаз Перроне ответил, что шантажисту, Тул заторможенно выругался и побрел обратно в кровать. Это была долгая, судорожная ночь, фентаниловые пластыри засыхали один за другим, увядали, как цветы. От так называемого доктора никакого проку – ему явно отвратительна сама идея оставить Тула у себя дома, и отвращение взаимно. Но Ред – хозяин, а Ред говорит, нечего Тулу болтаться на улице и пугать соседей. Тул остается с доктором и следит, чтобы никто больше не проник в дом. Чаз Перроне с неохотой препроводил его в гостевую комнату. Чуть позже Тул попытался принять душ, но уже через пять минут так полинял, что черная шерсть засорила сток. Чаз прочистил его вешалкой и не сказал ни слова, но Тул видел, что Чаз вот-вот взорвется.
