– Надо полагать, на круизном лайнере никто ни черта не видел и не слышал, – продолжал Галло. – Красотка падает за борт, а все дрыхнут.
Без тени сарказма Ролвааг объяснил, что у него не было времени опросить остальных 2048 пассажиров или экипаж.
– Но сам никто не пришел, – добавил он.
Галло покрутил связку ключей от машины на правом мизинце.
– А что с береговой охраной, они закончили?
– Закончат к завтрашнему полудню. Оставят один вертолет летать до заката, но это больше для виду.
– Так муженек до смерти расстроен или как?
– Он говорит правильные вещи, но как будто читает их по бумажке.
Галло криво ухмыльнулся:
– Карл, даже если она где-нибудь всплывет…
– Да, я знаю.
– …если, конечно, у нее не свернута шея или не прострелена башка…
– Точно. Мы ничего не сможем доказать.
– Он, часом, не прячет от нас какую-нибудь мамзель?
– Я над этим работаю.
– Но даже если прячет…
– Я знаю. Это вовсе не означает, что он прикончил свою жену. – Ролвааг был в курсе, что Галло, который сам крутил любовь с несколькими подружками, к адюльтерам относится снисходительно.
– Но ты не веришь Перроне, я же вижу, – сказал Галло.
– Я не верю, что он все рассказал о своем браке.
Галло засмеялся:
– Карл, да тебе никто всего не расскажет. Ни один муж, даже твой покорный слуга.
– Но твоя жена не пропала в море.
– Тебя это нервирует, да? Потому что ты опять напустил на себя этот свой норвежский демонический вид.
Ролвааг выдавил из себя улыбку.
– Это совсем другое дело, – сказал он, хотя думал иначе.
– Ты до сих пор держишь своих гигантских змей? – спросил капитан.
– Только двух. Они всего семь футов длиной.
– И до сих пор кормишь их этими своими придурочными крысами?
– К сожалению, картошку-фри они не едят.
– Не понимаю, как тебя домовладельцы до сих пор не выселили.
– Они пытаются, – сказал Ролвааг.
Большинство его соседей по дому держали маленьких
собачек и боялись, что однажды питоны Ролваага вырвутся на свободу. Судебные издержки уже превысили шесть тысяч долларов.
– Боже, Карл, они же, блядь, рептилии. Да избавься ты от этих клятых тварей.
– Они мне нравятся.
– Важнее, нравишься ли им ты.
– Мы отлично уживаемся. За кров и пишу они мне платят безоговорочным равнодушием.
Галло сказал, что знает одну топлес-танцовщицу в Окленд-Парк, которая счастлива будет заполучить змей для выступлений.
– У них будет не жизнь, а малина. Просто мечта.
– Ну, все равно спасибо. – Ролвааг встал. – Я лучше пойду, пока эти грызуны мою машину не угнали.
