Летучая нестройная мелодия неслась с кровати и струилась по комнате – Медея мурлыкала, Чаз решительно хрюкал, изображая перкуссию.
«Интересно, это какая-то чудная тантрическая мантра, – думала Джои, – или просто фальшивое исполнение по-настоящему кошмарной песни?»
Внезапно ее муж прохрипел:
– Черт, почему я ничего не чувствую?
– А? – Мурлыканье оборвалось.
– Я сказал, что ни черта не чувствую! – яростно выпалил Чаз.
– Не смей останавливаться. Давай, давай, мой сладкий. Кроватные пружины печально скрипнули, когда он слез.
Джои представления не имела, что пошло не так – уж если ее муж начал, только взрыв атомной бомбы не даст ему закончить.
– Я одеревенел, – пожаловался он.
– Ой, да все нормально. Давай, продолжай, – взмолилась Медея.
– Тебе, может, и нормально.
– Давай я тебе помогу, милый…
– Нет! Не надо!
– Да господи боже. – Безмятежная Медея начала злиться.
Что-то приглушенно хлопнуло, и Джои увидела босые ноги Чаза – он решительно освободил кровать.
– Что это за духи? – спросил он.
– Я ничем не душилась. Это масло или, может, черничные свечи.
– Эти чертовы свечи тут ни при чем. Я слышу запах духов, – заявил Чаз. – Тех самых, которыми пользовалась моя жена.
Ледяная тишина, затем:
– Твоя жена?
– Покойная жена, – быстро поправился Чаз.
– А почему ты никогда не говорил мне, что был женат?
Джои начала болеть за Медею. «Скажи ей правду, ты, трус».
– Это очень болезненные воспоминания, – объяснил он.
– Когда она умерла, Чаз?
Повисла тишина иного рода, но такая же неуютная. Джои все бы отдала, чтобы увидеть, какое у Чаза лицо.
– Я бы не хотел об этом говорить, – сказал он. – Это очень меня расстраивает.
– Очень, но явно не слишком, – съязвила Медея. – Вижу, ты все еще готов к бою.
– Нуда, у него отдельное мнение на этот счет.
Ему не удалось развеселить Медею.
– Я же говорю, я не пользуюсь духами. Если ты что-то слышишь, это твое воображение.
«Это "Шанель"», – едва не прошептала Джои.
Перед отъездом с острова она невинно чуть-чуть подушилась за ушами. Очень важно, что Чаз разобрал ее аромат среди всех этих вонючих сладких испарений передвижной нарколавки Медеи.
– Все, я ухожу, – объявила Медея.
– Нет, давай еще раз попробуем.
– Мне не нравятся вибрации в воздухе, Чаз.
– Погоди секундочку. Останься. Пожалуйста.
В голосе Чаза звенело подлинное отчаяние. Увидеть, как его отшили, ничуть не хуже, чем выпрыгнуть из засады с обручальным кольцом, каковое действо. Джои решила отложить на потом из симпатии к Медее.
