Тул разглядывал докторовы штаны и трусы-боксеры, сваленные в кучку у кровати.
– Когда моя мама умерла, нам домой прислали проповедника-пятидесятника.
– Каждый справляется как умеет. Ты нашел свои пластыри?
– Всего один пока. Зато новехонький. – Тул повернулся, чтобы продемонстрировать выбритое место на лопатке, куда он налепил фентаниловый пластырь. – Может, на этот раз хоть покайфую.
– Мечты, мечты, – махнул рукой Чарльз Перроне.
Он подождал, пока Тул исчезнет в комнате для гостей, затем полез в тумбочку и достал свой новый пистолет. Выбор в «Уол-марте» его ошеломил, и он отправился в ломбард в Маргейте, где художественно татуированный неонацист продал ему обычный кольт тридцать восьмого калибра. Теперь Чаз сидел в постели, перебрасывал пистолет с воронеными накладками с руки на руку и думал о его мрачном прошлом. Кто его знает – может, эту пушку использовали при грабеже или даже убийстве. В шкафу лежала коробка высверленных пуль, но Чаз никак не мог решиться зарядить кольт. Он однажды слышал по «Си-эн-эн», что домовладельцы, которые покупают оружие для самозащиты, в пятьдесят раз чаще сами становятся его жертвами, чем их незваные гости. Поскольку ничего мощнее дробовика Чаз отродясь в руках не держал, он зарядил пистолет с предельной осторожностью.
Он убрал кольт обратно в ящик и погрузился в печальные думы. Что, если чудачка Рикка права? Он очистил дом от всех напоминаний о покойной супруге, но его член упрямо продолжал бастовать. Чаз никогда не признается Рикке, но порывы стихийного вожделения он ощущал, только думая о Джои. Например, утром в душе он шаг за шагом прокручивал в голове преступление, сам не зная почему. Вспоминал резкий запах океана, морось на лице, янтарные огни вдоль перил, низкий, тяжелый гул корабельных машин.
И лодыжки Джои. Вот что подействовало: он вспомнил, какими гладкими и теплыми показались ее лодыжки, когда он их схватил. Боже, какие шикарные ноги!
Чаз ощутил блаженно знакомую пульсацию и бросил взгляд вниз, чтобы поприветствовать своего маленького, торчащего перпендикулярно полу соучастника. Он жадно сжимал его, растирал и тянул, но все без толку, а потом в душе закончилась горячая вода, и все пропало.
«Так может, Рикка права? – подумал он. Может, это его подсознание не отпускало Джои, хотя скучал он только по сексуальной стороне их брака. – В остальном я непоколебим, как бык, – сам себя уверил Чаз, – я сделал то, что должен был».
Рано или поздно жена уличила бы его в измене и в ярости донесла бы, что он подделывает данные по Эверглейдс. Она бы все уничтожила – его диплом биолога, его секретное соглашение с Редом и все его блистательное будущее.
