Еще будучи командиром, Чиж с профессиональным одобрением отмечал у Волкова это редкое умение оставлять все, что не касается полета, за бортом кабины. Принимая у техника самолет, Волков мог еще шутить, воспринимать суть посторонних разговоров, осмысленно что-то советовать или обмениваться опытом. Но когда он усаживался в кабину и подключал фишку гермошлема к самолетной рации, его сознание концентрировалось на полетном задании до такой степени, что он забывал собственную фамилию и реагировал только на присвоенный ему индекс – «полсотни первый».
Самозабвенная преданность небу была главным стержнем в характере Волкова, его сутью. Чиж разглядел это еще в те дни, когда Волков только осваивал боевую программу летчика. Ступени пилотажного мастерства он брал одну за другой с завидной легкостью. Но легкость эта была только видимой. За ней скрывался въедливый труд, многие часы непрерывного истязания в кабине тренажера, постоянное напряжение мысли. Каждый очередной полет он проигрывал в уме бесчисленное количество раз, осложняя самыми каверзными вводными. И пока не находил оптимального решения в аварийной ситуации, не успокаивался.
– Выдумывает себе трудности, – говорили о нем сослуживцы, – чтобы потом их мужественно преодолевать. – Многим казалось, что такое насилие над организмом неестественно, неорганично и рано или поздно наступит мгновение, когда нервы не выдержат постоянного перенапряжения, последует срыв. И дай бог, чтобы это случилось на земле, а не в воздухе, где чаще всего и попадает летчик в экстремальные обстоятельства.
Однажды срыв произошел, но не у Волкова, а у командира звена, который как раз больше всех разглагольствовал на эту тему. Волков уже командовал эскадрильей и «вывозил» своего подчиненного, чтобы оценить уровень его мастерства при пилотировании самолета по приборам.
Экзамен был сдан на «отлично», и самолет взял курс к аэродрому. Они уже были на посадочной прямой, когда корпус истребителя вздрогнул от удара и неукротимая сила вибрации тут же вцепилась зубами в его стальное тело. Самолет трясло так, словно он не летел, а катился по старой булыжной дороге, по мелким ямам и выбоинам.
– Ваши действия? – спросил Волков сидящего в первой кабине пилота.
– Катапультироваться! – голос летчика был растерянным. – Надо немедленно катапультироваться!
– Отставить, – сказал Волков. – Беру управление на себя.
Он убрал обороты двигателя до минимума, и вибрация прекратилась. Но самолет начал терять высоту. Волков доложил руководителю полетов о случившемся и попросил разрешения на посадку с прямой. Они вышли на полосу с небольшим смещением, но Волков уже у самой земли успел довернуть машину и благополучно посадить.
