И хотя Николай понимал, что быть этого не может, – ночная передовая всегда настороженней дневной, – все-таки думалось самое плохое, и поэтому все сильней хотелось поднять стрельбу, заорать, пустить в ход гранаты, чтобы предупредить своих о страшной опасности. Но они лежали, сдерживая себя, и ждали.
В хорошо работающей военной машине противника, вероятно, щелкнуло какое-то реле, соединились контакты, и по единой, общей для всех цепи пролетели нужные сигналы, потому что почти одновременно в разных местах – справа, слева и сзади – немецкой обороны полыхнули всполохи выстрелов: розовато-белые гаубичные, чуть потемнее – пушечные и почти багровые – минометные. Они раздвинули и подняли темное небо и слизали слабо мерцающие звезды.
Потом пронеслись звуки. Ухающие – гаубичных выстрелов; хлесткие, звенящие – орудийных и похожие на хлопки – минометные. Все перекрыли режущие, берущие за сердце, до чертиков противные вопли реактивных минометов – «скрипунов». И вслед за этим небо над лощиной стало плотным от свиста и воя снарядов и мин. Они обгоняли и, кажется, терлись друг о друга.
Вся эта масса металла, пересекаясь, ударила и по нашей обороне, и в ее глубине. Разрывы встали густо, расцветали ярко и стремительно красиво, на мгновение подсвечивая столбы земли и дыма. Как-то естественно и просто из этой мощной и словно бы неторопливой сумятицы разрывов вычленились одинокие автоматные очереди. Потом они слились, перемешались с пулеметными. Бой сразу набрал силу, и поначалу разведчики, оглядываясь назад и представляя, что сейчас творится в их такой обжитой и родной обороне, даже не заметили, как невысоко над ними пронеслись пулеметные трассы и легли на границе прохода в минных полях противника. Дзот, из которого они вышли на задание, жил, и пулеметчики делали свое дело, работали на них, на разведчиков.
Первая оторопь, мучительное раздвоение сознания – надо думать о прорыве в тыл, а думалось о своих – стали исчезать: все шло как и задумывалось. И все, опять без команд и напоминаний, подобрались и стали готовиться к броску вперед.
Эта подготовка была несложной – половчее взять оружие, найти упор для ноги, как это делают бегуны на старте, надвинуть на пилотки капюшоны маскировочных курток.
Бестолочь автоматной трескотни удалилась. Противник втянулся в лощину. Через его головы били пулеметы. Но осветительных ракет было мало – обе стороны словно сговорились драться в темноте.
В какую-то минуту и на нашей стороне сработало реле, и по нашей системе прошли нужные импульсы. Из леса высоко в небо взлетели огненные стремительные стрелы, им вслед прокатился злой шип: дивизион «катюш» отработал залп из всех установок.
