– Что ж так?
– Меня в родных местах взяли… Жена ходила по лагерям… Все меня искала. Нашла… Узнали, что у меня пятеро… Ну вот и сказали: не пойдешь, всех твоих повесим… А что сделаешь?.. Пошел.
– Почему уже здесь не перешел?
– А дети-то там… Не дошли наши-то… еще.
Во рту почему-то пересохло, и Андрей положительно не знал, как себя вести и что говорить. Перед ним сидел враг. Настоящий, не выдуманный, а врага этого Андрей жалел и не мог его судить. Внутренним, трудным судом, безжалостным и справедливым. Потому и спросил невпопад:
– Ну и что ж… теперь?
Неожиданно Суторов усмехнулся, смело и даже озорно, будто собирался сообщить забавную историю.
– А что ж теперь?.. Теперь шлепнут.
И потому, что Андрей и сам, подспудно, даже жалея, понимал, что такого шлепнут, но признаться в этом не мог даже самому себе, слова врага резанули его и начисто выбили все остатки самообладания. А Суторов вдруг сник и глухо сообщил:
– И нельзя иначе. Потому что если там узнают, что я сдался, моих повесят. У них это быстро делается.
– Но ты ж не сопротивлялся…
– Ну и что? Узнают – еще хуже… для моих. Тут не провернешься… Нет…
Страшен был этот самому себе вынесенный и самим собой утвержденный смертный приговор, и говорить уже не хотелось: смерть даже на фронте – она и есть смерть…
Но то, что человек этот хотел собственной смерти, потому что эта смерть могла защитить и спасти его пятерых детей – русских детей! – поразила Матюхина. Отцовскую логику он не понимал и, еще не зная, как поступить, что подумать, все-таки внутренне согласился с ней. Да, ради детей можно и должно пойти на смерть. Но в то же время по своим внутренним законам он восставал претив такой логики Выходило, что, спасая своих детей, защищая свой дом, Суторов сознательно пошел против тысяч таких же детей и таких домов.
Растерянность стала исчезать, вернулось самообладание.
Суторов сразу, без перехода, принял смену и настроения, и темы.
– А нас не перебрасывали. Нас оставили.
– Как оставили?
– Когда… красные перешли в наступление, нам приказали остаться, пропустить фронт, а потом разведать, что нужно, и вернуться.
– А что нужно?
– Всего я не знаю. Я ведь в прикрытии шел. Главный Вальтер, а его заместитель – Франц. Они решали. Я выполнял.
– Слушай, Суторов, в разведке так не бывает. В разведке каждый должен…
– Что должен – я знаю. Но только это у… красных. Там по-другому. Понял? Вот. А хоронились мы в лесу. Закопались в землю, под дернину, вверху через пень вентиляцию сделали. Скажу честно – замаскировались отлично. Над нами… по нас пройдешь – и не заметишь. Отсиделись – и вышли.
