– Даже так?
– Да. Ведь одной из версий, которую усиленно поддерживала французская пресса, было утверждение, что картина похищена по прямому указанию его императорского величества Вильгельма, что это сделано якобы для того, чтобы унизить Францию, подорвать ее престиж. И знаете, чем все это кончилось?
– Знаю, – сказал я. – Мировой войной.
– Нет, кроме шуток…
– Чем же?
– Арестом забулдыги маляра, ранее судившегося за ограбление проститутки. Вор, натурально, не имел никакого касательства ни до американских миллионеров, ни до императора Вильгельма. Да и украл он так, по случаю, не мог спокойно пройти мимо того, что плохо лежит или висит. Картину-то ему девать было некуда. Вот он и хранил ее у себя, свернув рулончиком и обмотав газеткой. Под кроватью она у него лежала, рядом с ночным горшком. Картина кисти Леонардо да Винчи и ночной горшок… Каково, а? А техника самой кражи оказалась донельзя примитивной. Именно поэтому, разрешите заметить, полиция и не могла разыскать похищенного. Да-с, – нравоучительно закончил он, – забулдыгу маляра всегда сложней найти, чем вора международного класса.
Борин никогда и ничего не говорил зря, поэтому я спросил:
– Считаете, что Артюхин наконец привез нашего «маляра»?
Он указующим перстом выставил вперед свою бородку и тонко улыбнулся:
– Кто знает. Извините за парадокс, Леонид Борисович, но самое сложное чаще всего оказывается самым простым… Во всяком случае, нужно, чтобы Леша «сыграл на пианино».
– То есть? – не понял я.
– Хочу снять у него отпечатки пальцев и сравнить с обнаруженными в ризнице, – объяснил Борин.
Лешу заставили «сыграть на пианино» перед допросом. Отпечатки не совпали…
Предоставив барыгу с Сухаревки Борину, я занялся Лешей, Алексеем Воловиным, которого знали на Хитровом рынке под кличкой Дублет. Беседуя с ним, я не раз вспоминал Розу Штерн, вернее, прочитанную ею как-то на Хитровке лекцию: «Существуют ли преступники?» Роза, понятно, доказывала, что их нет. Государство и закон – вот корень всех бед. Стихийно протестуя против гнета государства и спасая себя от голодной смерти, те, кого принято называть преступниками, просто вынуждены красть, грабить, убивать в насиловать. Именно в этом проявляется их природное свободолюбие, чистота и чуть ли не целомудренность. «Мне говорили, – обращалась она к аудитории, – что сюда придут гопники и карманники, босомыжники и поездушники. Нет, отвечала я, сюда придут не они, а те, кому мешали иначе проявить свои таланты и способности. Я уверена, что среди вас есть поэты и инженеры, талантливые художники и даровитые химики».
