От таких ответов Роза Штерн накалялась, а голос «динамитного старичка» становился все более и более ласковым, как всегда, когда его гладили против шерстки или, по выражению Рычалова, против щетинки… Почему-то Отцу очень хотелось, чтобы мы выложили на стол все наши карты, все до единой. Он апеллировал к нашим революционным эмоциям – не действовало. К логике – напрасно. К целесообразности – бесполезно. Убедившись наконец в тщетности своих усилий, он уже совсем паточным голосом сказал:
– Плохо работаете, товарищ Косачевский, ай как плохо!
– Куда хуже, – с готовностью согласился я.
– Ризницу-то дней десять как экспроприировали, верно?
– Что-то в этом роде.
– А у вас до сих пор никакой ясности, – добавил он в свой голос еще ложку патоки.
– Увы?
– Выходит, нам на пустом месте придется работать? – спросила Роза.
– Выходит, так. Но если федерацию не смущают стотысячные полчища немцев, – сказал я, – то неужто, используя свои богатейшие и многосторонние связи в уголовном мире, – старичок доброжелательно улыбнулся, – она не справится с несколькими бандитами?
Роза пилюлю проглотила молча, только слегка поморщилась, а старичок, продолжая доброжелательно улыбаться мне, сказал:
– Боюсь все-таки, что трудно будет в таких условиях товарищу Семену.
Последняя фраза у него получилась до того приторной, что меня стало слегка подташнивать.
– Трудно-то трудно, – согласился я, – но разве трудности должны нас смущать? Ведь нам тоже было трудно рассеять тень подозрений, которая легла на идейного анархиста товарища Грызлова в связи с делом о похищении Бари. Однако мы почти ее рассеяли…
– Почти? – спросил Ритус.
– Почти, – подтвердил я. – Окончательно мы эту тень рассеем, когда будут найдены драгоценности ризницы и грабители, их похитившие.
Ритус хохотнул, а Отец упрямо сказал:
– Мы, конечно, приложим все усилия, но товарищу Семену будет трудно в таких условиях оказать вам реальную помощь.
Во время всего этого разговора мохнатый и толстогубый товарищ Семен молчал и лузгал семечки, аккуратно сплевывая шелуху в кулак. Со стороны могло показаться, что все происходящее не имеет к нему абсолютно никакого отношения.
– Чего молчишь? – спросил у председателя «Союза анархистской молодежи» Сухов.
Товарищ Семен облизнул языком губы и растянул их в улыбке. Улыбка у этого парня была одновременно и добродушной и хитрой.
– Когда все пусторюмят, то одному не грех и помолчать…
– И долго еще отмалчиваться собираешься?
– Нет, не долго.
