Всего этого игуменья, понятно, не знала.
Между тем милый старичок из броневика, семеня ножками в высоких старомодных калошах, прошелся вдоль фасада купеческого клуба, о чем-то разговаривая со своими рослыми сопровождающими. Задрав голову, осмотрел верхнюю часть здания и вошел в вестибюль. А через полчаса, отдыхая на диванчике в малой гостиной, он сказал молодому человеку с челкой на лбу, Федору Грызлову:
– Подходит, Федя.
Эти слова, произнесенные надтреснутым старческим голосом, решили и судьбу купеческого клуба, и многострадального Страстного монастыря. Клуб стал Домом анархии, а любимое детище Алексея Михайловича – «бастионом культуры» анархистов Москвы.
В тот же день вновь назначенный комендант Дома анархии Федор Грызлов по кличке Федька Боевик отправился с деловым визитом в Страстной монастырь. Разъяснив игуменье все требования революционного момента, Грызлов сказал, что в монастыре будут размещены склады анархистской литературы и реквизированного у эксплуататоров имущества, которое будет по ордерам раздаваться неимущим. Вполне возможно, что в дальнейшем здесь также будет учреждена школа бомбометателей. По мнению Грызлова, монастырский сад был предназначен самой природой для обучения боевиков обращению с бомбами. Что же касается монахинь, то федерация, отстаивая свободу каждого индивидуума, не хочет им ничего навязывать, но все-таки рекомендует созвать всемонастырский митинг и создать свободную трудовую коммуну «Революционная монахиня». Игуменье должно быть все ясно. Но если имеются какие-либо вопросы, Федор Грызлов охотно на них ответит…
– Сгинь, – тихо сказала игуменья и перекрестила Грызлова.
Но, к ее удивлению, дьявол с двумя кольтами на бедрах от крестного знамения даже не поморщился.
А вечером в трапезной монастыря после лекции «Наша светлая цель – всемирная анархия» состоялся сольный концерт любимицы Москвы, несравненной исполнительницы цыганских романсов Насти Кругликовой. По дошедшим до меня слухам, и лекция и концерт прошли с бешенным успехом. Артистку домой отвозили в броневике и подарили ей где-то реквизированный соболий палантин.
Растроганная певица заявила, что готова отдать революции весь свой талант и давно уже подумывает о вступлении в одну из анархистских групп.
Такое, конечно, не могло присниться Алексею Михайловичу и в страшном сне!
Монастырская стена была предоставлена в распоряжение пропагандистского отдела федерации, и на ней тут же появилось написанное аршинными буквами известное изречение Кропоткина:
