– Вику? – вскрикнула Таня.
Он поднял на нее глаза.
– Ну, Клембовскую!
– Вику? – повторила она. – Она жива?
– Она-то жива, – сказал он, нехорошо усмехаясь: «Вику ей жаль, а про Мишку уже забыла». – Гонтарь умер.
– Ужас! – сказала она и провела ладонью по лбу. – Витя, какая у вас страшная работа!
Он молчал. Даже радости не было оттого, что она догнала его и заговорила. Не было радости. Потому что «на минутку». Потому что сначала Вика и лишь потом о Мишке.
– Витя, – сказала она, не глядя на него, – можно, я провожу тебя? У тебя есть время?
– Ты ж на минутку, – сказал он зло.
– Да… я и забыла…
Она все стояла на ветру, подрагивая в своей белой легкой блузке. Горькая нежность ударила в сердце, пронзила, затуманила, обожгла. Но он не сделал ни шага, ни движения.
Я… пойду? – полусказала-полуспросила она.
Ее там ждали друзья. Те самые друзья, с которыми дружить – значило раздружиться с ним, с Климовым.
– Иди! – сказал он жестоко. – Иди! Расскажи им еще раз, как ты ошиблась, когда пошла с нами, а не с ними. Расскажи, им это узнать полезно.
Она вздрогнула, вдохнула воздух, на высокой шее запульсировала жилка, она взглянула на него – взгляд был затравленный, больной, молящий, – повернулась и побежала, слабо поводя локтями. А он смотрел, смотрел…
Вечер был. Звезды прорывались сквозь клочковатые облака. Климов шел по мостовой, сторонился от редко проносившихся пролеток. Горечь томила сердце.
Далеко на окраинах рокотали заводы, гремели где-то пролетки. Уже еле слышно доносил сюда свое томление оркестр из «Экстаза». Он свернул к управлению. В дежурке усталыми глазами глядели трое. На втором этаже из бригадного помещения доносился голос Селезнева. Климов решил было войти, но не хотелось никого видеть. Он отошел в конец коридора, с треском открыл окно. Душный вал сиреневого запаха обдал и словно омыл его. G Таней – все, но жизнь продолжается. Он высунулся в окно. Городской вечер. Синева, простроченная гирляндами огней, грохот повозок и пролеток на улицах. Редкий выкрик автомобильного рожка. Шорохи близких садов.» Надо жить и делать свое дело.
Резко хлопнула дверь. Кто-то вышел в коридор, постоял и двинулся к нему. Климов не обернулся.
– Климов? – спросил хрипловатый бас Клыча. – Вахту несешь? Там ребята матрасов натащили. Иди отдыхай.
Климов повернулся, посмотрел на Клыча. Начальник, в тельняшке, сквозящей в распахе кожаной тужурки, с папироской в зубах, смотрел через плечо Климова в окно, от него крепко пахло табаком и кожей.
