— Как ты потрясающе долго копался, — с недовольной гримаской проворчала Юлечка Штерн, тут же устроившись повторять горячим пальчиком рельеф моих мышечных напластований. По нисходящей. Сверху вниз.
Ах да, кажется, забыл упомянуть, кто в последнее время готовит для меня ужин и скрашивает унылый холостяцкий быт. Ну да, это она, чернокудрая озорница…
Я на её вызов отреагировал соответствующе, за что был тут же награждён трогательным взвизгом:
— Ой, куда ты… Фил, ну прекрати, руки же холодные!…
— Дорогая, — прошептал я прямо в Юлечкино ушко, одновременно нежно покусывая мочку и шалея от аромата её волос, — срочно требуется справка об исключительном состоянии моего психического здоровья. Сделаешь?
— Вряд ли. Неужели игнорирование изнывающей от любовного томления женщины в пользу дурацкого телевизора и противных бумажек — проявление нормальных поведенческих реакций половозрелой мужской особи? Да о норме тут и речи быть не может! И не смей… — она прерывисто вздохнула, — не смей таким нечестным… О-о-о, Фил!… таким нечестным способом добиваться от меня нарушения врачебной… профессиональной… эти… этики…
— Как же быть? — прошептал я, усугубляя нечестные домогательства к млеющей крошке Штерн всё более действенными и углублёнными методами.
— Ну, хорошо-хорошо, попробуем провести небольшой тест, — выдохнула она, наконец сдаваясь. — Ответь… М-м-м… О, Фил, ты серьёзно решил это сделать?… Да? Ну так не останавливайся… Нет, это был не тот вопрос. — Она собралась и почти хладнокровно спросила: — Жаль отвлекать тебя даже на секунду и всё-таки: всегда ли ты кричишь в страсти, милый?!
— А какой ответ тебя устроит вернее прочих? — проговорил я, из последних сил сдерживая наступательный порыв требующего немедленной атаки организма.
— Как можно более громкий!… - простонала она и пошла в наступление сама…
Проснувшись, Юли я уже не застал. На кухонном столе лежала начертанная её рукой записка: "От тебя пахло чужими духами, негодник. Тест сдан успешно. За справкой жду в 13.00. Целую — сам знаешь, куда! Вот именно, такая я развратница!"
Удивительная женщина! Как ни странно, она сама выступила инициатором нашего совместного греха прелюбодейства. Пришла однажды поздним февральским вечером, бросила мне на руки дубленку и заявила: "Я с мужем поругалась. Он Тотошку усыпил. Говорит, опасен. Можешь себе представить?"
Я мог, но не сознался. Поделом ему, злорадствовал я. И не говорите мне, думал я, что все псы попадают в рай. Тотошке уготована дорога в собачьи тартарары, убеждён. Где черти, обличьем вылитые коты, отгоняют лохматых грешников от ржавых мусорных баков со скудными дурнопахнущими объедками, окатывая кипятком; хлещут по морде свёрнутыми поводками и перчатками; вешают на шеи тяжеленные ледяные цепи и пинками выгоняют на непогоду. Где несмолкающим громом звучит: "Нельзя! Сидеть! Фу!" Где скачут блохи размером с лягушку и никогда, никогда не появится ни один Хозяин!
