Сыма Цзян прицокивал языком и качал головой, подобно китайскому болванчику. Бурцев чесал репу. Судя по словам араба, Хабибулла вышел к развалинам той самой башни, откуда начался его, Василия Бурцева, путь в тринадцатом веке.
— А теперь скажи, мудрый Сыма Цзян, кому мы обязаны своим спасением? ‑спохватился Хабибулла.
— Ну, моя, конечно, — важно надулся китаец. — И моя многая друга. А больше вся вот…
Старик указал на Бурцева:
— Мэ хэза[11]? Кто это? Ваш военачальник‑каид?
Сыма Цзян кивнул. Хабибулла подошел ближе:
— Эсмик э? Как твое имя, о благородный воин?
Хабибулла говорил по‑татарски. Бурцев ответил на том же языке:
— Ну, Василий. Вацлав…
Хабибулла приложил руку ко лбу, потом — к устам, к сердцу. Чуть склонил голову:
— Салям алейкум! И шукран[12]. Благодарю тебя за помощь, о Ну‑Василий‑Вацлав.
— Алейкум ассалям! — вежливо отозвался Бурцев. Тоже отвесил уважительный поклон. — Только без «ну», пожалуйста. А твое имя Хабибулла, так?
Эсми[13] Хабибулла ибн Мохаммед ибн Рашид ибн Усама ибн…
Бурцев торопливо вскинул руку:
— Прошу, уважаемый, позволь называть тебя просто Хабибулла.
Всех «ибнов» ему все равно не запомнить.
— Кваэс. Хорошо. Я твой вечный должник, о благородный Василий‑Вацлав. И мой меч — твой меч.
— Да ладно, чего уж там. Земля круглая. Сочтемся как‑нибудь.
— Земля плоская, — серьезно возразил Хабибулла. — И расстелена Аллахом подобно ковру. И укреплена горными твердынями, дабы не колебалась. И еще земля удерживается на рогах быка, а бык — на рыбе, а рыба — на воде, а вода — на воздухе, а воздух — на влажности, а на влажности обрывается знание знающих. Но, клянусь Аллахом, отныне я буду сопровождать тебя по этой земле, сотворенной Им, всюду, каид Василий‑Вацлав.
— Всюду? А может, все‑таки не надо? — осторожно спросил Бурцев.
— Надо! — упрямо сказал Хабибулла. — Я уже поклялся именем Аллаха.
Бурцев вздохнул. Кажется, еще одним человеком в его дружине станет больше, хочет он того или нет. А впрочем… Преданный сарацин в Палестине им пригодится. Да и еще один меч лишним никогда не будет.
— Что ж, я с благодарностью приму от тебя любую помощь, мудрый Хабибулла, — сказал Бурцев. — Но объясни, ради Аллаха, как ты оказался на этом судне?
— Вернувшись в Эль Кудс[14], я стал свидетелем великих перемен. И перемен не в лучшую сторону.
Бурцев навострил уши:
— Что так?
— После кровавых лет, что принесли на наши земли крестоносцы, мусульмане и христиане долго учились жить среди общих святынь без войн и насилия. Но едва в Иерусалимском королевстве установилось царство мира и гармонии, невесть откуда появились могущественные маги, что говорят по‑немецки, именуют себя Хранителями Гроба и носят знамена сломанного креста. Эти чародеи, коим подвластны стихии огня, металла и колдовского грома, вступили в союз с тевтонскими рыцарями. Устроили резню. Захватили Святой Город, а захватив, превратили Эль Кудс в логово шайтана. И миру на многострадальной земле моих предков пришел конец. Наблюдать за такими переменами, стоя в стороне, я не мог.
