– Бога ради… а что – что я скажу… – На полминуты он потерял дар речи, пугая пешеходов на переходе у больницы.
Наконец Форбс произнес:
– Aequam memento rebus in arduis…[12]
Но Моррис не собирался слушать его поганую латынь.
– Дайте же сообразить! – рявкнул он в трубку.
– Простите, голубчик, я…
– Скажете им, – оборвал Моррис, – чтобы ни в коем случае не разбредались до моего приезда. Там разберемся. Бобо не может выбрасывать на улицу людей без моего ведома. Я член семьи!
* * *
Шоссе петляло по холмам, на одном из которых приютилась маленькая коммуна Квинцано – кучка домишек с оштукатуренными стенами, казавшимися еще белей в стылом утреннем свете. Моррис пересек центральную площадь, изуродованную военным мемориалом времен строительного бума пятидесятых. Стела, сильно попорченная непогодой, представляла стилизованную скульптуру неизвестного солдата в миг его геройской гибели. Толковый диктатор, желающий добра своим подданным и наделенный тонким вкусом (как Моррис, например), немедля распорядился бы убрать этого монстра с глаз долой, дабы ничто не нарушало извечной прелести Италии. Без пяти минут, подумал Моррис.
На мгновение он подивился своей способности походя выдавать подобные ценные мысли в столь драматичных обстоятельствах, и тут же обнаружил, что узкая дорога наверх к дому Тревизанов перекрыта фургоном, откуда выгружали дрова в подвал соседней развалюхи. Он посигналил, но тут же об этом пожалел. Глупо сейчас привлекать к себе внимание. Хоть он ничего дурного и не совершал, но чувствовал себя опасным преступником, идущим на дело. Моррис сокрушенно покачал головой: на одних нервах далеко не уедешь. Он опять размеренно погудел. Из подвальной отдушины высунулся сивый мужик – а как же! – и небрежно передернул плечами, что привело Морриса в бешенство.
– Porti pazienza, signore! Чуточку терпения, – старый хрен потряс растопыренной пятерней с пальцами-сосисками, показывая, сколько именно минут осталось ждать.
Моррис резко развернул машину, оставил ее на площади и пешком направился к дому.
Идти пришлось метров двести-триста по крутому подъему. Пар – густыми клубами вылетал изо рта в ледяной зимний воздух. Но Моррис шагал легко, его переполняла энергия. Быть может, прогулка пойдет на пользу, приведет его в норму. Приятно было чувствовать, как морозный воздух – проникает в легкие, разрумянившиеся щеки встречали холод во всеоружии. В такие моменты – нет-нет, на лающего пса внимания не стоит обращать – радуешься, что не пристрастился к табаку и алкоголю. Он вежливо поздоровался с женщиной, чистившей умывальник на улице. У Паолы бы уже началась одышка. Да и папочка точно бы сломался, невзирая на все свои замашки супермена, из-за которых Моррису приходилось терпеть уик-энды на пляже.
