Но Игорь заметил, что сама девочка нет-нет и оглянется, и посмотрит через плечо на то место у хмыза, где из щели, как из сказки, появляются ее сокровища. У нее уже проснулось любопытство, и она решила удовлетворить его самым простым и естественным способом. Упруго шагая на своих кривых ножках, она подошла к забору и заглянула в щель. Ее синие глазенки вплотную оказались с большими черными глазами чужого дяди. Нет, она не испугалась. Она не из пугливых была. Она сразу все поняла и, окатывая Игоря синевой своих глаз, потребовала: г – Еще!
Было и еще одно собрание в садах, на этот раз уже с участием самого Истомина. Женщины, как только он вылез из «Победы», не смущаясь его присутствием и пренебрегая протестами водителя, по-раскрывали на все стороны дверцы машины и, со смехом отталкивая друг дружку, позанимали места на мягких сиденьях, подпрыгивая на пружинах. Так до самого конца собрания и оставались в машине, подавая из нее свои реплики.
Но всем этих мягких пружинящих мест, конечно, не могло хватить, и остальные, как всегда, устроились на опрокинутых плетеных корзинках, на весах и просто на теплой земле в тени кустов, вслух оценивая оттуда мужчин.
– Говорят, рыжие злые на любовь, – высовываясь из «Победы» Истомина, высказывалась по его же адресу Тонька.
– Мы им не компания, – отзывалась ее напомаженная, в розовом платье, подружка.
Еще одна, чьего лица, скрытого тенью виноградного куста, Греков не разглядел, громко прошлась и по его адресу:
– Говорят, у него на плотине одна жена, а в Ростове другая. Вот бы и мне… – Дальше Греков не стал прислушиваться. Он уже убедился, что характер у приваловских казачек за эти двадцать лет нисколько не изменился. Пожалуй, еще больше заострился.
– Не иначе на фронте выгорел, – обсуждали они рыжую шевелюру Истомина.
– На фронте кто горел, а кто ж… грел.
Вдруг как смерч закружился на поляне. Тонька, выскочив из «Победы», вырвалась на самую середину ее и запела, приплясывая:
Я оконце милому закрыла,
Чтобы солнце ему не светило.
Как будто ветер залопотал по листве винограда, когда ее подружки подхватили:
– До свиданья, милый мой казаче,
А я больше уже не заплачу.
Тут им попался Игорь, который, робко осматриваясь, выбирал себе место на поляне. Две Тонькины подружки подхватили его под руки, а сама она, уперев руки в бедра, стала вытанцовывать перед ним:
– Пойдем с нами, с нами, казаками,
Пойдем с нами, с нами, казаками.
Игорь едва вырвался из их рук, бросаясь в зеленый омут виноградных чаш.
