– Если накормить бедного, быть может, спишутся кое-какие из грехов моей матери и отца. Мать была щедрым человеком, хоть она и не арабского происхождения, а вот отец, да будет Аллах к нему милостив, тот был скуп. Поэтому то, что не мог он делать при жизни, я помогу ему сделать после смерти.
Точно так же, как и после смерти отца, Нахва семь дней после гибели матери не покидала шатер. Женщины племени то и дело приходили утешить ее, а слуги продолжали день за днем резать коз и баранов и готовить угощение. Все собаки в округе собрались вокруг дома Нахвы, чтобы подраться за остатки еды, которые слуги выбрасывали на двор три раза в день, когда гости были уже сыты. Разве крутятся собаки возле дома, из которого никогда не бросят им хотя бы одну кость?
Женщины приводили с собой детей. Нахва велела слугам накрывать детям отдельно от женщин. Повара и прислуга раскладывали еду под ее постоянным надзором, а она хотела, чтобы всем положили достаточно мяса и чтобы всем досталось поровну. Она рассаживала детей, если они толпились вокруг подноса с едой, и следила за тем, чтобы каждый вдоволь поел мяса.
– Пусть слуги этим займутся, Нахва, – говорили ей подруги. – Даже если детям достанется немного, и то хорошо.
– Дети – цветы нашей жизни, – отвечала Нахва. – Когда-нибудь и они вырастут и станут юношами и девушками. Если заботиться о них как следует и оказывать достойный прием, они и сами научатся гостеприимству, и какого бы положения в будущем ни достигли, будут помнить, что нельзя забывать о людях и вести себя высокомерно. Тот, кого Аллах наградил властью или богатством, не должен наслаждаться ими в одиночку и возноситься над всеми остальными.
Тут Нахва заметила, как один из малышей попытался ухватить кусок с подноса, вокруг которого расселись дети постарше. А поскольку он был толстым и неуклюжим, то, перегнувшись через плечи сидевших, он угодил головой прямо в поднос, испачкался жиром, получил к тому же еще и тумаков и заплакал.
Нахва вытерла ему лицо.
– Ничего, дорогой мой. Сейчас принесут поднос для тебя одного, и мяса на нем будет еще больше, чем у них.
И каждый раз, когда среди детей начиналась подобная возня, она с самым серьезным видом утешала обиженного, а сама прикрывала рот краем платка, чтобы не было видно, что она улыбается.
Потом Нахва возвращалась к женщинам посмотреть, на всех ли подносах хватает еды и все ли идет как нужно. Если кто-нибудь из женщин собирался вдруг уйти до того, как подали на стол, Нахва давала своим подругам знак задержать ее, пока стол не будет накрыт. Пусть, мол, отведает угощение, а потом идет себе с Богом.
