– Ему не привыкать, - пожала плечами Джанет. - И так целые дни проводит один.
– Вот я к этому не привык. - Русов вспомнил их переполненный дом в Кандале, и ему стало неловко: почему он обвиняет Джанет в прижимистости? Наверное, все хозяйство на ней.
Он вдруг спросил:
– А можно я буду снимать комнату у вас? Сколько это будет стоить?
Джанет на миг отвлеклась от дороги, в глазах промелькнула растерянность.
– Сорок тысяч, - немного погодя сказала она. - Со столом. В месяц.
Возле дома стоял небольшой фургон, с веранды помахал бородатый мужчина.
– Да это же Болдуин! - вырвалось у Русова. - Я и забыл, что мы на охоту едем.
Он обрадовался, что в лесу отдохнет от сложностей американской жизни.
Джанет поджала губы, а Русов оживленно спросил:
– У Грегори не найдется старых джинсов и куртки? А то у меня кроме тренировочного костюма ничего нет.
Джанет нехотя пошла в дом, а Болдуин стиснул руку Русова и поинтересовался: как дела?
Русов сказал, что все прекрасно, в отличие от Сирина привык к американским приветствиям.
– Обедать не будем! - заявил Болдуин. - Ехать пять часов, до самых Аппалачей, перекусим по дороге. Я захватил провизию. И оружие для тебя припас, потренируешься. Палатка, спальники - все есть. Переодевайся и в путь.
Джанет отыскала для Русова старые джинсы Грегори (оказались чуть велики) и куртку. Русов сунул в рюкзак свой тренировочный костюм, наскоро попрощался с Грегори и сел в кабину.
Они поехали.
Обедали вдвоем, скучно как раньше.
– Юджин спрашивал, не сдадим ли ему комнату, - вспомнила она. - Не хочет съезжать, не прочь поболтать с тобой. Я запросила сорок тысяч в месяц, с готовкой.
– Не много? - покачал головой дядя. - Хотя поступай, как знаешь. А мне любопытно поговорить с ним, странная это история.
Она убрала посуду в моечную машину, но не уселась перед телевизором: вечно эти военные фильмы, и что их обожает дядя?
Поднялась наверх и села в кресло-качалку возле окна. Багряный глянец лег на листву дубов, угольками зарделись цветы внизу. Она покачивалась, глядя как сумрак, а потом темнота затопляет красные огоньки.
Когда мерцание из окон первого этажа погасло, переоделась в ночную рубашку и легла в постель.
По привычке перебрала в памяти события дня. Вспомнила, как глядела на русского Сильвия в банке - чересчур кокетливо. Он стал лучше выглядеть, вот что значит прическа. В парикмахерской смотрелся даже элегантно: пробор в волосах, журнал «Тайм» в руках - это надо же, не «Плейбой», а «Тайм»! Уже не тот растерянный юнец в мятых штанах, каким увидела на ступенях мэрии.
