Придя к такому соглашению, оба царя отправили каждый в свою страну гонцов со спешным приказом набрать трехсоттысячную армию, чтобы похитить царевну.
На арену сошел один только скифский царь, вооруженный кривой саблей. Он вовсе не был влюблен без памяти в прелестную Формозанту. До сей поры единственной его страстью была слава, она-то и привлекла его в Вавилон. Он хотел доказать, что если у владык Индии и Египта достало благоразумия не связываться со львом, то у него достанет мужества вступить в этот поединок и восстановить честь царского венца. Его редкостная отвага воспретила ему прибегнуть к помощи тигра. И вот он выступает вперед, столь легко вооруженный, в стальном шлеме с золотой насечкой, на котором реяли три белых, как снег, конских хвоста.
Против него выпускают самого огромного льва, какой когда-либо был вскормлен в горах Антиливана [12]. Казалось, чудовищные когти льва способны растерзать сразу всех трех царей, а огромная пасть – поглотить их. Яростное рычание разносится по всему амфитеатру. Доблестные противники стремительно бросаются навстречу друг другу. Мужественный скиф глубоко вонзает саблю в отверстую пасть льва, но острие, наткнувшись на один из тех крепких клыков, которых ничто не в силах раздробить, разлетается в куски, и чудище, рассвирепев от нанесенной ему раны, уже запускает окровавленные когти в тело царя.
Юный незнакомец, встревоженный опасностью, грозящей отважному царю, молниеносно спрыгивает на арену и отсекает голову льву с той ловкостью, с какой впоследствии наши молодые кавалеры снимали на каруселях голову мавра или кольцо.
Потом, вынув маленькую шкатулку, он преподнес ее скифскому царю со следующими словами:
– Ваше величество, в этой шкатулке вы найдете настоящий ясенец [13], произрастающий на моей родине; он мгновенно исцелит ваши почетные раны. Лишь случайность помешала вам убить льва, но это отнюдь не умаляет вашей доблести.
Царь скифов, более склонный к признательности, чем к зависти, поблагодарил своего избавителя, нежно обнял его и удалился в свои покои, чтобы приложить ясенец к ранам.
Незнакомец отдал львиную голову своему слуге, тот вымыл ее в водоеме, расположенном ниже амфитеатра, выпустил из нее кровь и, достав из мешка клещи, выдернул из львиной пасти все сорок зубов, а на их место вставил сорок алмазов равной величины.
Его господин, с присущей ему скромностью, возвратился на свое место. Он отдал львиную голову птице.
– Прекрасная птица, – сказал он, – положи к ногам Формозанты этот ничтожный знак моего восхищения.
