Конечно же, это была смерть! Желание жить постепенно рассеялось, я перестал что-либо испытывать, чувствовать, думать. Сознание ушло, и пустоту, возникшую от того, что разом исчезли все безымянные страдания, мучительные мысли, затаенные страхи, заполнило чувство благодатного погружения в бездну.
Проснувшись, я увидел, что жена сидит у моего изголовья и с тревогой глядит на меня.
– Что с тобой, друг мой? – спросила она.
– Я болен! – ответил я. – Но как приятно болеть!
– Да что ты говоришь! Значит, это что-то серьезное…
– Мне конец. Во всяком случае, я на это надеюсь.
– Избави бог, чтобы ты нас оставил в беде! – воскликнула она. – В чужой стране, вдали от друзей, безо всяких средств к существованию, что с нами станется!
– Вы получите мою страховку, – сказал я, чтобы ее утешить. – Это, конечно, немного, но хватит, чтобы вернуться домой.
Оказывается, она об этом забыла и продолжала, уже несколько успокоившись:
– Но, дорогой мой, надо что-то делать. Я пошлю за доктором.
– Нет. Я не хочу доктора!
– Почему?
– Потому что… Короче, не хочу.
Мы обменялись взглядами, в которых были все невысказанные слова.
– Я хочу умереть, – отрезал я. – Жизнь мне опротивела, прошлое кажется спутанным клубком, и я не чувствую в себе силы когда-либо его распутать. Пусть меня окутает мрак, и задернем занавес!
Однако мои излияния не тронули ее, она осталась холодна.
– Опять эти старые подозрения! – пробормотала она.
– Да, опять! Прогони привидения, тебе одной это под силу! Как обычно, она положила руку мне на лоб.
– Теперь хорошо? – спросила она подчеркнуто ласково, тоном заботливой мамочки, как прежде.
– Хорошо!
И в самом деле, прикосновение этой маленькой ручки, которая такой страшной тяжестью легла на мою судьбу, обладало волшебной силой изгонять всех черных дьяволов, рассеивать все тайные сомнения.
Некоторое время спустя жар, однако, снова одолел меня, да пуще прежнего! Жена тут же пошла приготовить бузинный отвар. Оставшись один, я приподнялся на постели, чтобы поглядеть в окно, которое находилось как раз напротив меня. Оно было трехстворчатое, увитое снаружи диким виноградом, но его прозрачно-зеленая листва не закрывала всего пейзажа. На первом плане возвышалась крона айвы, украшенная проглядывающими между темно-зелеными листьями золотистыми плодами; дальше виднелась лужайка и на ней яблони, колокольня церкви, вдали синело Боденское озеро, а на горизонте – Тирольские Альпы.
Лето было в разгаре, и вся эта картина, освещенная косыми лучами солнца, была восхитительна.
