И сейчас он сидел и хмурился, растирая бугристый лоб ладонью, словно хотел стереть многочисленные глубокие морщины – следы давних ночных раздумий. И Стриженой подивился внезапно переменившемуся лицу Поважного – на нем застыло выражение твердости и холодной вдумчивости.
– Расширим петлю на двадцать километров по окружности и будем снова тщательно прочесывать местность, каждую щель, каждую копешку и каждое дупло. Шоссе закроем до конца поиска. Щупы привезут саперы. Гомозков возглавит поиск, пусть ищет так, как подсказывают ему опыт и интуиция. Выделить ему в помощь двух следопытов с собаками. – Поважный положил тяжелую руку на карту. – Нет у нас альтернативы, Андрей Павлович. Волк заброшен к нам матерый и, по всему видать, живым не дастся.
– А если повторный прочес окажется холостым? – осторожно спросил Стриженой.
– Не окажется. Не должен оказаться. Будем искать, если нужно, неделю, а то и две. Мы отвечаем за границу. И должны использовать все средства...
Поважный запнулся, по лицу его прошла легкая судорога, и он, стряхивая с себя суровость, улыбнулся и весело спросил:
– Ксения Алексеевна в гости не собирается?
– Мама написала, что приедет в конце месяца, перед выездом даст телеграмму.
– Опять Недозор встречать будет?
– Он, Серафим Ильич. У них с матерью традиция – обязательно пройти через Черный бор.
– Да-а, – протянул полковник. – Такая уж удивительная женщина, Ксения Алексеевна. Всегда завидовал твоему отцу... Рад буду встрече. Меня-то она первого навестит, тоже, знаешь, по традиции – первому представляться начальству. Давай-ка еще по чашечке твоего знаменитого да поеду к соседям...
Прошло двенадцать суток, как поднятые по тревоге пограничники вели поиск. На тринадцатые пришел приказ: отряду вернуться на исходные. Массированные прочесы, засады на тропах не дали результатов. Но заставы продолжали жить напряженной жизнью. Стриженой с "тревожной" патрулировал близкий тыл, оставив секреты на лесных потайных тропах; спал урывками, проводя все время на участке. Он не верил установившейся тишине. Гомозкову прислали Барса – широкогрудого красивого пса, и пограничник пропадал с ним у разбухшего от дождей ручья, на что-то надеясь, а может быть, просто приучая собаку к заболоченному квадрату земли.
После длительных проливных дождей наконец установилась теплая солнечная погода. Ефрейтор Иван Гордыня и Агальцов совершали очередной дозорный поиск в ближайшем к КСП тылу. Молчаливый неулыбчивый Гордыня шел впереди головным дозора и всматривался в полегшую, уже начинавшую жухнуть траву. Всякую пограничную работу он делал сосредоточенно и добросовестно. А работы этой на границе Иван переделал за два года столько, что вспомнить приятно. У себя в колхозе Гордыня слыл отличным трактористом, и здесь, на заставе, никто лучше его не мог вспахать и заборонить ленту земли, называемую контрольно-следовой полосой.
