Она обмякла и уткнулась подбородком мне в плечо:
– Ник, эти кадеты…
– Да, я знаю. Ужасно.
– Я имею в виду тех, что выжили.
– Случилось несчастье, Арлина. Мы оба все видели. Им следует…
– Они так переживают, им так плохо.
– Я тут ничего не могу поделать.
– Но ты ведь постараешься, не так ли, Ник? – В ее голосе звучала мольба.
Я отвернулся. Потом наконец сказал:
– Сделаю все, что в моих силах.
Мы с начальником Академии медленно шли в сгущающихся сумерках к его офису.
– Насколько хорошо вы знаете Грегори, мистер Хазен?
– Хороший парень. Даже если он не очень тщательно за всем смотрел, все равно – как он мог предотвратить несчастье? Мы использовали этот рвотный газ много лет.
Моя улыбка больше походила на горькую усмешку:
– Целые поколения.
– Это, безусловно, несчастный случай, господин Генеральный секретарь. Роковое стечение обстоятельств.
– Вы в самом деле так считаете? – Мои сомнения между тем все росли.
Последовала долгая пауза.
– Мне бы хотелось, чтобы все было именно так, – наконец сказал он.
Внезапно он показался мне гораздо более симпатичным.
– Извините. Многовато беру на себя.
– Это ваше право, сэр. Вы – Генеральный секретарь. Я усмехнулся, вспомнив одного адмирала, который когда-то давно попытался командовать моим кораблем.
– Это нисколько не облегчает дело.
– Отнюдь, – возразил он. Его искренность вызывала восхищение. – Вы, кажется, ведь не помните меня?
Я напряг память:
– Припоминаю, что где-то вас видел. Вы были на корабле ВКС «Черчилль». Я прав?
– Я был в казармах Вальдеса. – Он говорил так, как будто не слышал меня. – Когда вы набирали команду. – Он сбавил шаг, и мне стало легче идти, чтобы не отстать. – Сержант Ибарес.
– О! – Как это я позволил ему переменить тему? Я любил Академию, искренне любил. Однако…
– Я был одним из тех немногих отсутствовавших, когда вы забирали кадетов в Фарсайд. Иначе я бы непременно был с вами. Знаю, что вы бы меня взяли. – Его лицо покраснело, и он старательно отводил глаза. – Я неудачно упал – валяли дурака в казармах. Примерно за неделю до атаки космической рыбы. Сломал три ребра. Говорили, что вы были в ярости.
– Это была тяжелая ночь, – безнадежным голосом ответил я. – После захода солнца… Хазен, я каждую ночь всю свою жизнь думаю: что я мог сделать для тех несчастных кадетов? Благодарите судьбу, что вы не были среди них. – Во время последнего нападения пришельцев из космоса я набирал добровольцев, зная, хотя и не говоря им, что посылаю ребят на верную смерть. И теперь-то я с трудом мог об этом говорить. Раньше же многие годы мне это было не под силу.
