— Хорошо ли ты владеешь этими красивыми клинками? — спросила его Дени.
— Прендаль и Саллор подтвердили бы, что это так, если бы мертвые могли говорить. Я не считаю день прожитым, если не полюбился с женщиной, не убил врага и не поел как следует... а дням, прожитым мною, нет счета, как звездам на небе. Из смертоубийства я сделал искусство, и не один акробат или огненный плясун со слезами молил богов даровать ему половину моего проворства и хотя бы четверть моей грации. Я мог бы назвать вам имена всех, кого убил, но прежде чем я закончу, ваши драконы вырастут большими, как замки, стены Юнкая рассыплются в желтую пыль, а зима пройдет и настанет снова.
Дени засмеялась — ей нравилась лихость Даарио.
— Обнажи свой меч и поклянись, что будешь служить мне.
Аракх Даарио в мгновение ока вылетел из ножен. Тирошиец, столь же неистовый в подчинении, как и во всем остальном, склонился до самого пола.
— Мой меч, моя жизнь, моя любовь — они ваши. И моя кровь, и мое тело, и мои песни. Я буду жить и умру по твоему приказу, прекрасная королева.
— Тогда живи — и сразись за меня этой ночью.
— Это неразумно, моя королева. — Сир Джорах устремил на Даарио холодный, тяжелый взгляд. — Лучше оставить его здесь под стражей, пока битва не будет выиграна.
Дени подумала немного и покачала головой.
— Если он отдаст нам Ворон-Буревестников, внезапность атаки обеспечена.
— Но если он нас предаст, с внезапностью можно проститься.
Дени снова посмотрела на Даарио, и он улыбнулся ей так, что она вспыхнула и отвернулась.
— Он не предаст.
— Почему вы знаете?
Она указала на куски горелого мяса, пожираемые драконами.
— Я назвала бы это доказательством его искренности. Даарио Нахарис, пусть твои Вороны будут готовы ударить на юнкайцев сзади, когда мы начнем атаку. Сумеешь ты благополучно добраться назад?
— Если меня остановят, я скажу, что ходил в разведку и ничего не видел. — Тирошиец поклонился и вышел, но сир Джорах задержался.
— Ваше величество, — сказал он прямо в лоб, — это ошибка. Мы ничего не знаем об этом человеке...
— Мы знаем, что он отменный боец.
— Отменный болтун, хотите вы сказать.
— Он привел нам Ворон-Буревестников. — (И глаза у него голубые.)
— Пятьсот наемников, чья верность более чем сомнительна.
— В такие времена всякая верность сомнительна, — заметила Дени. (И ей предстоит пережить еще две измены: одну ради золота, другую ради любви.)
— Дейенерис, я втрое старше вас и знаю, как способны лгать люди. Доверия достойны очень немногие, и Даарио Нахарис к ним не принадлежит. У него даже борода крашеная, а не настоящая.
