– Зара, подожди, это не так, – остановил ее Демин. – Если ты думаешь, что я чего-то стесняюсь, я тебе докажу, что ты не права. Хочешь, я завтра всему полку объявлю, что ты моя жена?
– И меня после этого переведут в другую часть, чтобы не мешала тебе воевать? Да? Спасибо!
– Но разве кто-нибудь посмеет это сделать?
– А если посмеет?
– Да я им хребты всем за тебя переломаю.
– Кому им? Командиру полка и другим твоим начальникам?
Демин обессиленно опустил руки.
– Истинно сказано: ум женщины в ее хитрости…
– Как сказать, – вздохнула Зарема, – женская природа такой быть и должна, но мне это не свойственно. Слишком я малодушна, слишком тебя люблю, дурачок Иванушка.
– Почему Иванушка? Я Николка.
– Ну Николка. Какая разница?
Они попрощались у границы аэродрома, и Зарема, уже одна, быстро зашагала к домику рядом со штабом полка, где обитали оружейницы. Оба не заметили метнувшуюся от них в сторону тень, оказавшуюся старшиной Замориным. Он без труда узнал их по голосам и пораженно присвистнул.
– Эге! Вот тебе и наш командир. Сколько раз говорил, что война не время для любовных утех, а сам? – И неизвестно почему он впервые за все время службы почувствовал недоброжелательство к Демину. Ночью он беспокойно ворочался и, просыпаясь, дважды вспоминал встречу с идущими в обнимку старшим лейтенантом и Зарой. На стоянку он пришел хмурый, долго сбрасывал чехлы с «тринадцатой», ни с того ни с сего назвал моториста «казанским слоном», отчего Рамазанов развел руками в удивлении.
– Аи, нехорошо на человека зазря нападать, – возмутился Фатех, – и какой тебя муха укусил сегодня, «папаша» Заморин? И потом, разве слоны у нас в Казани водятся?
Старшина не ответил. Он исподлобья сурово посмотрел на возившуюся с пулеметными лентами Магомедову, что-то игривое напевавшую себе под нос. Когда же на стоянке появился пришедший из столовой Демин, Заморин решительно шагнул к нему и, глядя в землю, произнес:
– Мне бы поговорить с вами надо, товарищ старший лейтенант.
Летчик недоуменно пожал плечами.
– Так и говорите, Василий Пахомыч. Я всегда рад вас выслушать. Зачем же такое церемонное обращение?
Но механик огляделся по сторонам и упрямо пробубнил:
– Однако мне бы совершенно секретно.
– Ах так, – совсем уж весело воскликнул Демин, – тогда пошли.
И они двинулись навстречу ветру, к широкой и пустынной середине аэродрома. Заморин долго сопел и собирался с духом. Квадратное его лицо даже покраснело, а густые, лохматые брови, совсем как козырьком фуражки, прикрыли глаза. Николаю надоело шагать, он остановился, в упор взглянул на старшину:
