– Полагаю, речь идет о Нуссетте.
– Что с ней потом сталось? Боже, до чего она была хороша! Хоть женись. Чили-пади, так ведь называют этот тип? Горячая, словно чили. – Слейтер поцеловал себе кончики пальцев.
– Чхе! Много болтаете!
– Ведь Нуссетта была сперва подружкой Вайсса, а потом перешла к Гордону, так?
– Вы о ней совершенно ничего не знаете, приятель!
– Приятель? – Слейтер скрестил руки на груди и блаженно улыбнулся. – Мем! Приятель!
– Вайсс влез по пожарной лестнице, – продолжил рассказ Чабб. – Вошел прямо в спальню Гордона через окно. Пьяный-ла. Как говорится, в сосиску. Шуму наделал. Я все проспал. Проснулся, когда меня кто-то потряс за плечо.
По словам Чабба, Вайсс был педантично аккуратен. Дважды в день менял рубашку, носил в кармане зубную щетку. Но когда он разбудил мистификатора, его дыхание отдавало отнюдь не зубной пастой, а ядовитыми испарениями красного вина и чеснока.
– Зачем ты меня топишь? – спросил Вайсс, хватая Чабба за плечи и вновь опрокидывая его на кровать.
В тот момент Чабб согласился бы на почти любую кару. Он втянул Вайсса в этот кошмар, а потому не защищался, не протестовал, когда Вайсс взгромоздился на кровать рядом с ним, выложив ноги в грязных ботинках на подушку. Более того: Чабб еще раз предложил взять на себя ответственность за так называемые «непристойности».
Но Вайсс был настоящим редактором, вот в чем беда. Он прикипел душой к этим стихам. Готов был пожертвовать ради них жизнью. С одной стороны, он не мог признать, что стихи написал Чабб – чересчур они хороши для него; с другой – упрекал былого друга, который унизил его перед всеми. От обиды голос Вайсса звенел все пронзительнее.
– Зачем? – И он грязным ботинком ткнул Чабба в висок. – Зачем ты это сделал, Кристофер?
– Чтобы доказать всем, – ответил Чабб.
– Просто из зависти, – сказал Вайсс. – Я умнее тебя. Выгляжу лучше. Меня люди знают. Ладно, позавидовал, но ведь ты уже добился своего, меня по судам таскают! Зачем же раны солью натирать? Ты – больной, Кристофер. Настоящий садист.
– Господи, Дэвид, о чем ты говоришь?
– О той отвратительной комедии, которую ты сегодня разыграл. Небось, этот жалкий фигляр с тебя еще и деньги взял? Зря: он и пенса не заслужил.
– Какой фигляр?
– Какой? Тот громила, черт бы его побрал! Который торчал в первом ряду. «Автора, автора»! Меня и так уж осмеяли дальше некуда, а тебе все мало? Нанял это чудовище, чтобы поиздеваться? и
– Какое чудовище?
– «Спросите автора, на хрен!» Двухметровые верзилы хорошими актерами не бывают, а этот уж и вовсе из рук вон. Подобрал придурка, похожего на фотографию Маккоркла, да? Очень умно, Кристофер, и очень подло. Твоя подлость – вот что меня добивает. Ты бывал в нашем доме. Ты праздновал Седер за нашим столом. В голове не укладывается!
