Но к чему разыгрывать цинизм? Я жаждала выслушать историю великой трагедии, и Чабб это отлично понимал.
– Если б те первые стихи Маккоркла я подсунул вам, вы бы сразу почуяли неладное, точно вам говорю, – польстил он.
– Мистер Чабб, вы не имеете ни малейшего представления о моих критериях отбора.
– Аийя! Я видел ваш журнал.
– У вас не было времени просмотреть его – вы сами так сказали.
И вновь, не зная что ответить, он молча уставился на меня.
– В общем, – выговорил он наконец, – Вайсс отписал крошке Беатрис, и та, – Чабб вновь пустил в ход жуткий провинциальный выговор, – «была как нельзя более счастлива предоставить всю информацию о брате, какая вам может понадобиться». Лучше бы она не вступала в переписку, но обратного пути не было. Боб Маккоркл во что бы то ни стало желал появиться на свет. «Я не сумела остановить Боба, когда в четырнадцать лет он решил бросить школу, – писала Беатрис, – и после этого он непременно хотел работать. Мне всегда казалось очень глупым, что он так и не получил аттестат»… Вот так она писала редактору-ла. Очень вежливо. С глубочайшим уважением. Разрешите понести за вами шляпу, как говорят в наших краях… «Я так рада, что стихи показались вам пригодными для публикации. Я и подумать не смела, что они интересны заморским читателям».
По словам Чабба, сочинять эти письма было даже увлекательней, чем сами стихи. От писем так и разило пригородом. Кошачьей мочой в загородках из бирючины, протечками газа, всей застоявшейся вонью мещанского быта.
– Беатрис, кажется, немного похожа на вашу мать? – спросила я.
Кроме чая, мой собеседник ничего не пил, но сейчас он вспыхнул гневом мгновенно и безудержно, словно пьяный.
– Слишком умная-ла! – прошипел он.
Я вспомнила предостережения Слейтера, поспешно подписала счет и взяла в руки сумочку.
– Релекс, – настойчиво попросил Чабб. – Пожалуйста. Я плохо себя вел, я понимаю. Честное слово, больше не буду.
– Спасибо, мистер Чабб, мне было очень интересно.
– Так вы – та самая Сара Вуд-Дугласс? Вы писали для «Таймс» об убийствах Кристи [33]? Это же вы? И какой у меня был шанс, что однажды вы пройдете джалан-джалан мимо меня? Да еще с Джоном Слейтером? И чтобы я в этот момент читал Рильке? Один шанс на миллион, но поверьте мне, мем, я сидел тут и ждал вас последние одиннадцать лет.
Не в последний раз этому человеку удалось приковать меня к месту. Я так и замерла, держа в руках сумочку, я не могла уйти ни от его умоляющего взгляда, ни от соблазнительного свертка, все еще лежавшего на столе.
