Умиротворение государства сразу отразилось и на Бастилии, на которую король смотрел как на крепость, а не государственную тюрьму. Назначенный комендантом Бастилии министр финансов Сюлли наполнил ее оружием и съестными припасами. В одной из башен Сюлли хранил государственные сбережения – 33 миллиона ливров, предназначенные для войны с Австрией.
Бастилия перестала быть страшилищем в глазах людей. В царствование Генриха IV только однажды в ее стенах разыгралась кровавая драма, стоившая жизни маршалу Франции Карлу Гонто де Бирону, обвиненному в государственной измене и в составлении заговора против короля.
Еще юношей Бирон был представлен Генриху III и определен на военную службу. Невероятно честолюбивый, завистливый, но отважный до безрассудства, он рано приобрел привычку держаться надменно, порой даже грубо, показывая этим, что рожден повелевать. Он был одинаково способен и на великие дела, и на мелкие интриги, в обоих случаях проявляя неумолимую беспощадность к своим врагам.
Бирон отличился в религиозных войнах, одержав ряд побед над войсками герцогов Омальского и Майенского. Генрих IV отмечал его заслуги, поочередно возводя Бирона в звание генерал-лейтенанта, адмирала, маршала; в 1598 году король сделал его герцогом, пэром Франции и правителем Бургундии. К тому времени Бирону было всего тридцать два года.
Его отец, маршал Арман Бирон, смертельно раненный под стенами Эперне, сказал ему, умирая:
– Советую тебе, Карл, как только заключат мир, ехать в наше имение и сажать там капусту, иначе тебя ждет эшафот.
Старый маршал хорошо знал характер своего сына и, как оказалось впоследствии, дал ему добрый совет. Но бурные события того времени вскоре изгладили его слова из памяти молодого честолюбца.
Бирон был недоволен установлением мира в стране, обрекшим его на бездействие. Между тем он хотел, чтобы «ничто не делалось помимо меня», – как однажды заявил он королю. Маршал страдал от скуки и бахвалился своими былыми подвигами, говоря во всеуслышание, что король обязан ему престолом, что Генрих ни в чем не может ему отказать и что он имеет безграничное влияние на королевскую волю. Король с трудом скрывал свою досаду на маршала. Однажды, когда ему стали сильно расхваливать обоих Биронов – отца и сына, Генрих ответил, что они хорошо ему служили, но что ему «стоило немалого труда удерживать отца от пьянства, а сына от бешенства».
Ища и в мирной жизни остроты ощущений, маршал предался страстной игре и окружил себя безумной роскошью. Громадные проигрыши часто оставляли его совсем без денег. Генрих IV несколько раз уплатил его долги, но затем счел это чересчур разорительным для государства. Оскорбленный Бирон стал громко обвинять короля в скупости и неблагодарности.
