Раджи в много раз летал самолетом, однако никогда не поддавался этим успокоительным иллюзиям. По мере того как время в салоне замедляло свой ход, ускорялся его сердечный ритм – вместе с бешеной скоростью ревущей и несущейся вперед стальной машины, сжигающей 300 литров горючего в секунду и развивающей скорость до 800 километров в час. Мимо, словно обрывки старых газет, пролетали и терялись в прошлом полосы с названием городов: Карачи – Тегеран – Москва – Прага – Франкфурт – Амстердам. Самолет прорезал небо, оставляя в нем реактивный след, а Раджив грустил и начинал паниковать, потому что находился в другой временной зоне, отличной от той, в которой жили остальные люди. Солнце постоянно сверкало где-то впереди, слепя его измученные бессонницей глаза. Привыкший носить свинцовую тяжесть темной ночи в течение всего дня, он хранил в себе индийское время, даже находясь вдалеке от родины. Раджив слышал, как оно тихонько шуршит у поверхности земного шара, и думал о том, что люди не страдали от изменений во времени, пока не изобрели реактивные двигатели и не начали стремительно перелетать с одного континента на другой. И вот начались нарушения суточного ритма организма в связи с преодолением нескольких часовых поясов.
И каждый раз все повторялось сначала.
Стивен не терял время даром. На Багамах он работал с образцами крови и ткани, присланными из Дели. Ему удалось имитировать процесс, во время которого ДНК двух людей разного пола соединяются в момент оплодотворения. Он брал человеческие яйцеклетки из эмбрионов, извлеченных во время аборта, удалял ядро и заменял его новым генетическим материалом. Ученый создал совокупность из двухсот яиц и теперь выжидал, наблюдая за происходящими процессами.
Наконец Холл обнаружил здоровую и жизнеспособную клетку, делящуюся надвое каждый час. Он тотчас позвонил Майре, и жена Раджива в тот же день прилетела для имплантации.
Она возвращалась домой через Лондон, где сделала кое-какие покупки на Бонд-стрит. Ни таможенники, ни служба охраны не заметили микроскопическую контрабанду, которую она провезла в своем лоне.
Спустя девять месяцев Майра округлилась и порозовела, а Раджив горел желанием стать отцом. Никто ранее не видел его таким веселым и воодушевленным. Даже темные круги под глазами стали светлеть. В течение дня он постоянно звал Майру, дабы осведомиться о температуре и о состоянии желудка. Приносил по вечерам цветы и сладости и устраивал дома небольшие вечеринки, в ходе которых Майра поражала гостей цветущим внешним видом и даже разыгрывала сценки из старых кинофильмов с её участием. Наконец у женщины начались родовые схватки.
