Господин Казе потратил еще четыре дня, устанавливая личность человека, значащегося в судейских протоколах сначала как Анна ле Феррон, а затем как Жак ле Феррон. Собрав достаточное количество свидетельств от лиц, в правдивости которых не приходилось сомневаться, и, завершив, таким образом, это невероятное дело, он отправился в обратный путь.
Произведенное им дознание на самом деле нельзя было назвать идеально честным, так как он не соизволил выслушать доводы вокулерских судей. Куда-то пропал рыцарь Луи де Аллон, первым сообщивший духовным властям о том, что раненый Жак ле Феррон на самом деле является женщиной, и лекарь, лечащий рану Анны.
Благородный суд был предан всеобщему осмеянию, об этом деле еще долго судачили как о забавном анекдоте. Что вполне устраивало уезжавшего из замка Лявро отца Казе, на пальце которого поблескивало серебряное кольцо с восьмиконечной звездой рыцарей храма.
О том, как Брунисента согласилась выйти замуж будучи замужней дамой
Проведя ночь перед судом в одиночестве и слезах, Брунисента вспоминала Анну, физически предчувствуя пытки, которым жестокие люди в скором времени подвергнут их обеих. Она уже ощущала жар костра, корчась на своем одиноком ложе от предчувствия боли.
Утром ей подали легкий завтрак. Новые служанки по-прежнему не разговаривали с ней. Ожидая самого плохого, Брунисента стояла перед зарешеченным окном в своей комнате, вспоминая то далекое время, когда она точно так же глядела из окон замка своего отца, поджидая прекрасного рыцаря.
Брунисента вспоминала, как впервые увидела старого Гийома ле Феррона и была счастлива мыслью о предстоящей свадьбе, как встретила Анну, как приехала в Лявро и снова была счастлива.
Очень счастлива. И вот теперь Брунисента должна готовиться к смерти. Как глупо и нелепо, как чудовищно несправедливо!
Брунисенте не хотелось покидать этот мир, такой странный и такой интересный. Она оторвалась от созерцания пейзажа за окном и обвела глазами комнату, которая вдруг показалась ей удивительно прекрасной. Как не хотелось ей прощаться с этой комнатой! С канарейкой в плетеной клетке, столиком для карточных игр, сундучком с шелковыми нитками, такими тонкими, словно скручивали их не реальные люди, а лесные феи.
В этот момент в коридоре послышались торопливые шаги, дверь распахнулась, и Брунисента, вскрикнув, упала в обморок, подхваченная знакомым и одновременно с тем незнакомым юношей.
Когда она начала приходить в себя, рыцарь любовно обнимал ее за талию, поддерживая голову, пока служанка давала ей понюхать соли. Другая прислужница растирала Брунисенте виски.
