– Ты защитишь меня от Мрака и Убийственного Холода? – спросила она.
Я поборола желание улыбнуться. Чтобы противостоять приятному голоску, требовалась немалая концентрация. Непосредственный контакт мог еще больше осложнить дело, но мне хотелось убрать ее подальше от раковины. Она была "гражданской", как принято говорить у полицейских, а гражданские на линии огня были мне ни к чему.
– Конечно, я не дам им тебя обидеть.
– Обещаешь?
Дойл вмешался:
– Она не может обещать, ведь мы не знаем, не виновна ли ты.
– Виновна... – повторила она тонким от испуга голосом, словно бубенчики зазвенели под ветром, – в чем виновна, Мрак?
Дойл стоял на коленях рядом с Онилвином, который не отреагировал ни на подначку, ни на вопрос. То ли ему и вправду было так больно, то ли он симулировал.
– Нередко бывает так, что тот, кто нашел тело, сам его туда и положил.
Я нахмурилась. Неудивительно, что Дойл напугал малышку.
Он ответил мне спокойным взглядом, словно не видел в своих словах ничего страшного. Душистый Горошек истерически зарыдала. Воображаемый ветер, игравший бубенчиками, из теплого превратился в ледяной, предвещающий бурю. Чашки задребезжали от ее отчаянной попытки забраться поглубже на полку.
Мне пришлось повысить голос, чтобы она наверняка меня услышала:
– Я обещаю, что ни Дойл, ни Холод тебя не обидят.
– Мерри! – удивленным тоном произнес Дойл.
За чашками помолчали, потом спросили очень невыразительным голосом:
– Слово?
– Да, – подтвердила я. Я не думала, что она в чем-то замешана, но на всякий случай я пообещала только, что к ней не притронутся Дойл и Холод. Если она решила, будто обещание распространяется на всех моих стражей, – ну, это не моя вина. Я была достаточно сидхе, да вообще достаточно фейри, чтобы не напоминать ей об остальных и не чувствовать вины. Все фейри от мала до велика были обучены этой игре. Проиграл – значит чего-то не учел. Сам виноват. Фея выбралась из-за фарфоровой чашки и подошла к краю полки. У нее была редкая для фей-крошек кожа, на вид совсем как человеческая. Темно-каштановые волосы локонами спадали вдоль личика. Только тоненькие черные антенны, как у бабочек, нарушали сходство с дорогой куклой. Антенны и еще крылья на спине.
Платье у нее казалось сшитым из коричневых и пурпурных листьев, хотя при ходьбе "листья" двигались совсем как ткань. Она взлетела, направляясь ко мне. Дойл показал мне глазами, чтобы я отступила подальше от стола, подальше от занавески.
Кто-то из стражей позвал:
