Но кончился срок курортной путевки. Уехал милый. Скоро, скоро пришло первое и последнее письмо. Не заметила, как пожелтели травы. С притихшим сердцем прошла по старым тропкам, поднялась на утес к молчаливому лосю, крикнула протяжно от боли и, опустившись к его ногам, выплакала над Сергой все слезы, какие накопила за свою счастливую жизнь…
И не стало больше в Нижних Сергах Маруси Банниковой.
Теперь в магазинчике возле курорта торговала Маруська! Не магазин, а лавочка: любая шутка к месту, любой покупатель-мужик – первый гость, а коли с веселым вином придет – так и стакан найдется! Только смеялась красавица продавщица громче, словно старалась, чтобы слышали ее всюду. И теперь, дав себе свободу, роняла одного. за другим мужиков, из которых одни сгоряча рвали семейные постромки, другие впадали в безудержное пьянство от холодного равнодушия Маруськи. Она же с лихим хохотом глядела в сторону ненавистных бабьих взглядов, знала – никому не извести ее!
Не даст Маруська промашки!
Дома по утрам, подкрашиваясь перед зеркалом, не замечала горестного материнского взгляда. За шутками да смешками проглядела, когда сама зазвала к себе кавалера, впервые истратившись на него. Надеялась: придет случай – расплатится за себя.
А случая не было.
И вот – тюрьма!.. Вернулась через три года.
И диву дались люди! Смеется Маруська веселее прежнего. Только работать поступать не спешит. И, как бывало, вертит налево и направо молодыми и старыми мужиками…
– …В душу к ней лезть не будем, Василий Васильевич, – говорил Чернов, – а спросить о госте должны. Если он человек порядочный и далек от вещей противозаконных, так ей с нами говорить просто. Думаю, поймет.
– Пойду к ней снова. Может быть, вернулась домой, – поднялся Алферов.
– Василий Васильевич, ты в семь-то часов сюда не приходи, – предупредил его Чернов. – Но Марусю мне достань сегодня обязательно. Я тут до ночи буду… – И проговорил озабоченно: – Что Штокин принесет, интересно…
– А с Мартьяновым-то как быть, Олег Владимирович? – уже от двери спросил Алферов. – Наведывался к нему: в стельку пьяный лежит. Караулить его, что ли, когда протрезвеет?
– Не надеешься, так привези в вытрезвитель, – посоветовал Чернов. – А потом поговорим. Алферов посветлел от улыбки:
– Прямой резон, пожалуй! Хоть помоется. Сейчас прямо и слетаю на машине!
И бодро шагнул из кабинета. Но через минуту заглянул обратно:
– Платки газовые, Олег Владимирович, привезли в магазин в субботу. В тот же день и начали ими торговать после перерыва. Так что Маруськина-то обнова беспокойная…
