Неторопливо прикуривая тонкую сигару-медианитос от бензиновой зажигалки, всадник утвердительно кивнул и проворчал в ответ что-то неразборчивое.
Посчитав, что его речь была достаточно красноречивой, Отис деловито натянул перчатки и приказал в качестве примера выставить тело на всеобщее обозрение. По этому поводу вспыхнул жаркий спор с машинистом, который категорически протестовал против того, чтобы труп цепляли к локомотиву.
Главный надсмотрщик пригрозил, что пожалуется в высшую инстанцию, то есть самому Галаксиусу, но механик просто-напросто послал его подальше.
– Я в твои дела не вмешиваюсь и тебе советую не совать свой нос в мои. И не забудь, что я единственный, кто может управлять поездом. Не думаю, что ты так уж незаменим в своем деле, как я. Но, может, я ошибаюсь?..
Взбешенный, Отис разразился витиеватой руганью, наградил пинками подвернувшихся под горячую руку невольников и закончил таким советом:
– Не теряйте зря времени, пытаясь избавиться от ошейника. Его невозможно снять. И не такие хитрецы сломали себе пальцы, не сумев даже поцарапать его! А теперь всем построиться, да поживее мне!
Жизнь постепенно входила в обычное русло. Сортировка вновь прибывших рекрутов Супроктора осуществлялась по каким-то непонятным критериям, и рабы, разбитые на группы, томились в ожидании дальнейших команд.
Наконец наступила очередь Джага.
– Я тебя знаю, – сказал Отис, оценивающе оглядывая Джага. – Ты одержал победу во вчерашнем бою. Я видел, как ты сражался. Ты держался молодцом: против пяти это не шутка. Такое не каждому под силу! – с этими словами он обошел Джага, постукивая его кулаком по мускулистому торсу, словно ставя точку в конце каждой короткой фразы. – Ты лучший рекрут за последние годы. Я еще не знаю, куда пристроить тебя, но доволен, что ты в моей команде. Не часто попадаются такие бойцы, как ты! Я очень рад такому приобретению, парень!
Джаг не разделял его точку зрения, но спорить не стал. В его голове роились самые противоречивые мысли. Он и сам толком не знал, что с ним будет и чего он хочет. События развивались быстро, очень быстро, и в неразберихе, захлестнувшей его, он окончательно запутался. Сначала он был покорен поездом, ему страстно хотелось присоединиться к составу, служить этому механическому чудищу. Но тогда он чувствовал себя свободным: пусть даже его забрали силой, он все равно сохранял возможность бежать, когда того захочет, со всеми вытекающими последствиями – если поймают, то забьют насмерть. Однако Джаг был готов идти на такой риск – таковы правила игры. Вот только карты легли иначе... Этот ошейник, или, как его еще называли, Шагреневая Кожа ставил под сомнение все планы. Он означал конец всему, он был хуже, чем тяжелое ярмо, к которому Джаг, в конце концов, сумел привыкнуть.
